Томас, видимо, мучился той же проблемой. Без единого слова, он потянулся к молнии Брины и застегнул ее до самого горла, запечатывая внутри ощущения от его прикосновений. Затем он отвернулся и поднял с земли их перчатки.
— Уже поздно, — наконец сказал он. Как ей показалось, его низкий голос звучал напряженно.
— Да, — сказала она, хотя они оба знали, что до захода солнца пройдет еще несколько часов. Она взяла у него перчатки и натянула их на руки.
На обратном пути к машине они мало говорили. Ничего не значащий обмен фразами, сменяющийся долгими молчаливыми паузами. Оба ушли в свои мысли, и только скрип снега под ногами нарушал полную тишину.
Брина почувствовала, как горят ее щеки, впервые, после того как Томас расстегнул ее комбинезон. Пока он ласкал ее руками и губами, она не испытывала ни малейшего признака смущения, но сейчас смутилась. Брина хотела бы знать, что он о ней подумал. Хотела бы знать, считает ли он, что она всегда себя так ведет.
Как правило, она сначала влюблялась, а затем отдавалась на волю страсти. Мать Брины всегда учила ее, что тело священно. Храм. В течение нескольких лет в колледже, она думала, что мать слишком чопорно относится к сексу, и перешла от всей этой идеи священного храма к более современному подходу разгула и свободы. На какое-то время увлекаясь парнем, вскоре она замечала, что с ним что-то не так, например он раскидывал свое белье по ее квартире, или внезапно обращала внимание на то, какие у него некрасивые ногти на ногах, и расставалась с ним.
Теперь, став старше и умнее, она вспомнила материнскую концепцию и была весьма разборчива в тех, кому позволяла обожествлять свое тело. Она заинтересовывалась мужчиной, и проходило немало времени, прежде чем Брина начинала чувствовать себя достаточно комфортно для близости с ним.
До сегодняшнего дня.
Сегодня все было по-другому. Все встало с ног на голову и вывернулось наизнанку. Все потеряло смысл, и она не знала, что думать, и что чувствовать. Она хотела бы знать. Хотела бы получить ответы на все вопросы, вертевшиеся в голове. Она частный детектив и это ее работа — искать, пока ответы не будут найдены. Но теперь это была ее личная жизнь, и Брина растерялась, даже не зная, с чего начать.
Томас помог ей перебраться через преграду, и в этот раз без всяких томительных прикосновений. Он открыл перед ней дверь пассажирского сидения, и стряхнув снег с ботинок, она забралась внутрь. Для двух людей, у которых пятнадцать минут назад не оставалось ни капли сдержанности или смущения, повисшее между ними неловкое молчание казалось очень заметным. И окончательно пропали те спокойные дружеские отношения, которыми она наслаждалась в течение последних нескольких часов.
