Я ответил, что понятия не имею, чем вызваны такие перемены. Тогда я говорил правду, но со временем узнал истинную причину. Случилось это спустя несколько лет, за ужином с Холом Мурсом. Мы уже могли говорить свободно, поскольку Мурс вышел на пенсию, а я перевелся в исправительный подростковый центр. Выпили мы много, съели мало, вот языки у нас немного и развязались. Хол рассказал, что Перси явился к нему жаловаться на меня, в частности, и на порядки на Миле вообще. Случилось это как раз после того, как Делакруа занял отведенную ему камеру, а мы со Зверюгой едва не избили Перси. Но больше всего его обидел мой приказ убираться из блока Е. Перси полагал, что негоже так обращаться с родственником губернатора.
По словам Мурса, он поначалу пытался успокоить Перси, а когда понял, что тот по-прежнему хочет использовать свои связи, чтобы наказать меня или хотя бы перевести в другой блок, пообещал, что в казни Делакруа Перси будет отведена самая заметная роль. Что он будет стоять за электрическим стулом. Руководил бы казнью, разумеется, я, но для свидетелей сие, как всегда, осталось бы незамеченным. Они все время видели бы перед собой Перси Уэтмора, а потому решили бы, что парадом командует он. Мурс не пообещал больше того, о чем уже успел договориться со мной, но Перси-то этого не знал. Он согласился более не требовать моего перевода, и атмосфера в блоке Е разрядилась. Перси даже согласился оставить Делакруа мышонка, который доставил ему столько неприятных минут. Просто удивительно, как меняются люди, если найти к ним подход. К Перси начальник тюрьмы такой подход нашел: предложил ему казнить лысоватого француза.
Два Зуба решил, что четыре цента — слишком малая цена за роскошную коробку из-под сигар «Корона». Возможно, в этом он был прав: коробки из-под сигар в тюрьме ценились. Заключенные хранили в них всякую всячину, опять же коробки приятно пахли и напоминали нашим подопечным, каково жить на воле. Потому что сигареты в тюрьме курить разрешали, а вот сигары — нет.
Дин Стэнтон, к тому времени вернувшийся в блок Е, добавил цент, я последовал его примеру. Два Зуба, однако, упирался, тогда за дело взялся Зверюга. Сначала пристыдил его за скупердяйство, а потом пообещал, что он, Брут Хоуэлл, лично вернет старику коробку из-под сигар на следующий день после казни Делакруа.
— Шесть центов, возможно, и недостаточно, если речь идет о продаже коробки, — вещал Зверюга, — хотя тут есть о чем поспорить, но ты должен признать, что это более чем разумная цена за ее аренду. Делакруа пройдет по Миле через месяц, максимум через шесть недель. А потом коробка вновь вернется к тебе.
