Можно считать, что национализм был одной из главных движущих сил русской революции, хотя это было и непросто выразить на языке марксизма. Потому-то революции в Мексике, России, Китае, Вьетнаме, на Кубе, с их опорой на крестьянство, принадлежат к совсем иному классу, нежели революции в Англии и Франции, в Европе 1848 г., Парижская коммуна или в Германии в 1918 г. Крестьянство восставало против капитализма, движимое не только социальным, но и этническим чувством, — как против космополитической силы, уничтожающей всякую самобытность (и прежде всего связь с землей). «Индивидуализм губит индивидуальность людей и наций» (К. Леонтьев) — это крестьяне всегда понимали. Поэтому понятие «национализм» в России резко усложняется, оно не поддается простому делению «буржуазный национализм — пролетарский интернационализм», данному в «Манифесте» Марксом и Энгельсом.
Это проявилось в революции и гражданской войне: нерусские народы России, за исключением «западных» по духу, не поддержали своих буржуазных националистов. Они предпочитали остаться с Россией и подчиниться русским большевикам как более надежным защитникам их земли и их этничности. СССР сложился благодаря державному национализму трудящихся масс множества народов, пошедших за русскими. В то же время буржуазные националисты рвали Россию, ища покровительства иностранных держав. Украинская Рада звала французов, потом призвала немцев, а под конец Петлюра отдался Польше, чего крестьяне стерпеть уже не могли никак.
Если за риторикой Ленина о союзе рабочего класса и крестьянства в России и о возможности построения социализма в одной стране (предмет спора Сталина с Троцким) видеть суть, то она именно в возрождении державного русского национализма. Сталинизм— это огромный социальный проект, основанный на таком национализме. И оппоненты Ленина и Сталина поняли это быстро. Один из лидеров Бунда М. Либер (Гольдман) писал в 1919 г.: «Для нас, «непереучившихся» социалистов, не подлежит сомнению, что социализм может быть осуществлен прежде всего в тех странах, которые стоят на наиболее высокой ступени экономического развития — Германия, Англия и Америка… Между тем с некоторого времени у нас развилась теория прямо противоположного характера… Эта теория очень старая; корни ее — в славянофильстве».
На Западе оценки были еще жестче. П. Шиман, ссылаясь на Каутского, писал: «Внутреннее окостенение, которое было свойственно народам Азии в течение тысячелетий, стоит теперь призраком перед воротами Европы, закутанное в мантию клочков европейских идей. Эти клочки обманывают сделавшийся слепым культурный мир. Большевизм приносит с собой азиатизацию Европы». Если отвлечься от ругани, то это — признание краха западнического крыла в большевизме. Под «мантией» марксизма большевики скрывали национализм, проект возрождения особой, незападной цивилизации — России. Поразительна близорукость наших «патриотов-антикоммунистов», которые за мантией не разглядели сути.
