— Не двигай рукой, — едва слышно шептала она.
— Почему? — притворно-наивно спрашивал я.
И легонько ласкал пальцами заветное местечко.
— Ну, не надо, — задыхающимся голосом повторяла Тамара.
Но почему-то не отталкивала мою руку.
— Люблю тебя, — говорил я и продолжал свои ласки.
— Ну, пожалуйста… Не надо…
— Но почему?
— Прошу тебя…
— Разве тебе больно?
— Нет…
— Может, тебе неприятно?
— Я этого не говорила.
— Тогда — почему?
— Это слишком…
— Что?
— Слишком… По-взрослому…
— Но мы ведь не дети.
— Но и не взрослые.
— Мне хочется тебя ласкать, — искренне говорил я.
— Я боюсь…
— Чего ты боишься?
— Что ты меня разлюбишь.
— Почему я тебя разлюблю?
— Потому что ты подумаешь, что я слишком доступная.
— Что ты такое говоришь! — возмущался я.
А сам невольно вспоминал тот вечер, когда я увидел, как Лёшка стоял на коленях, а его башка была между ног Наташи. Хотелось спросить приятеля, что он при этом ощущал, но я не мог этого сделать. Ведь тогда Лёшка понял бы, что я подсматривал за ними.
Не специально, но всё равно — подсматривал.
Нехорошо.
Вот и получалось: меня распирало жуткое любопытство, но я вынужден был молчать.
А жизнь, природа брали своё.
И вот Тамара позвала меня «на хату».
Признаться, в таком мероприятии мне ещё не приходилось участвовать.
Как и что сказать родителям?
Проблема была только в одном — событие планировалось на ночь, и я знал, что из дома меня ни за что не отпустят. Не пришло ещё моё время гулять по ночам. Лето закончилось, и родители урезали лимит моих вечерних прогулок. К десяти я должен был быть дома.
«Как штык», — так говорил мне отец.
А тут — после десяти только собираемся.
Тоска родилась где-то глубоко, в самом дальнем уголке моей души. Но, родившись, она уже не покидала меня, а лишь нарастала и нарастала.
— Давай не пойдём, — уныло промямлил я.
— Ты что? Почему? Уже все договорились, — ласково шепнула Тамара.
— Не знаю… — я не узнавал своего голоса.
— Тебя что, не отпустят? — удивилась она.
Какая догадливая!
Наверное, нужно было честно сказать, что да, не отпустят, и я даже не буду пытаться спрашивать родителей — мне всё равно не разрешат идти «на хату». Быть может, Тамара поняла бы меня.
Быть может.
Но я ответил иначе.
— С чего ты взяла?
— Подумала.
Я увидел, что она улыбнулась.
Нашла, чему радоваться!
— Неправильно ты подумала. Просто я не хочу!
— Не хочешь?! — изумлённо спросила Тамара.
— Не хочу! — нагло заявил я.
— Странно как-то… — она смотрела мне прямо в глаза.
— Ничего странного! — с вызовом прокукарекал я.
