Продолжая жевать свою великолепную сигару, Лоуэри пристально посмотрел на него и произнес:
— Я принес вам несколько чеков… Руководство газеты решило, что лучше вручить их вам лично. Тем более они знали, что я еду в эту сторону.
Он прошелся по гостиной.
— Кроме того, мне надо кое о чем спросить вас. Во избежание недоразумений. По поводу ваших вчерашних схем.
— Я послал шесть штук, — сказал Рэгл.
— Да, мы получили все шесть. — Лоуэри многозначительно подмигнул. — Но вы забыли указать их порядок.
Он открыл бумажную папку и достал шесть фотокопий. Подавая Рэглу карандаш, Лоуэри сказал:
— Я понимаю, что это всего лишь ваша забывчивость, но нужно, чтобы они были пронумерованы.
— Вот черт! — пробормотал Рэгл.
Как он мог забыть об этом в спешке? Он быстро проставил на схемах номера, от одного до шести.
— Ну вот, — сказал Рэгл, возвращая фотографии.
Идиотская забывчивость! Она могла обойтись очень дорого.
Лоуэри сел, выбрал схему под номером один и на удивление долго ее изучал.
— Все правильно? — спросил Рэгл, хотя понимал, что Лоуэри не мог этого знать. Схемы пересылались для окончательного решения в штаб-квартиру конкурса в Нью-Йорк или Чикаго, независимо от того, где они были заполнены.
— Поживем — увидим, — ответил Лоуэри. — Именно эту схему вы считаете первой, главной?
— Да, — сказал Рэгл.
Это была их маленькая тайна — его и руководителей конкурса: Рэглу было разрешено представлять ежедневно не один, а несколько вариантов решения. Можно было посылать до десяти, с тем, однако, условием, что они будут пронумерованы: увеличение порядкового номера означало уменьшение, с точки зрения Рэгла, вероятности того, что ответ правилен. Если схема номер один оказывалась неверна, она уничтожалась, как будто ее никогда и не существовало, и рассматривалась схема под номером два. И так вплоть до последней. Обычно Рэгл был настолько уверен в правильности решения, что ограничивал количество схем тремя-четырьмя. Чем меньше их было, тем, естественно, спокойнее себя чувствовали руководители конкурса. Насколько Рэглу было известно, никто больше такой привилегией не пользовался. И делалось это с единственной целью — гарантировать его постоянное участие в конкурсе.
Они сами предложили такой ход, когда он однажды ошибся всего на несколько клеток. Его возможные решения группировались обычно в примыкающих друг к другу квадратах. Но бывало, что он не мог сделать однозначного выбора между квадратами, находившимися в разных концах схемы. В таких случаях он сильно рисковал: у него была слабая интуиция. Но когда Рэгл чувствовал, что искомая точка находится где-то рядом, он был спокоен. Не тот, так другой вариант решения оказывался верным. За все два с половиной года его участия в конкурсе он ошибался всего восемь раз. Тогда все присланные были неверными. Тем не менее ему каждый раз позволяли продолжать. В правилах проведения конкурса было одно льготное положение: на каждые тридцать верно помеченных схем конкурсант имел право сделать одну ошибку. Так все и выходило. Благодаря этой лазейке Рэгл продолжал участвовать в конкурсе. Никто из посторонних не знал, что он иногда ошибается. Это была тайна — его и руководителей конкурса. И никто из них не видел смысла в ее афишировании.
