И спрашивает: «Ты чего, братец, бежишь со всех ног?»
— А как тут не бежать?
Не видишь — гончие за мной гонятся!
— Да какие же это гончие?
— А то кто же? — Спаниели.
— Что? Спаниели, говоришь? Да они такие же спаниели,
как мой дедушка!
Гончие это — я сам видел!
— А я тебе говорю — спаниели!
Тем временем примчались собаки
И схватили обоих зайцев.
Пусть тот, кто, споря о пустяках, забывает о главном,
Помнит о глупых зайцах.
Когда я вслед за старшими братьями пошел в школу, учительница посадила меня вместе с другими дошкольниками на длинную скамыо перед такой же длинной наклонной доской (т. е. за очень длинную парту), дала в руки грифельную доску (из аспидного сланца) в деревянной рамочке и грифельный стержень-карандаш. На дощечке еле видно проведены горизонтальные и косые линии. Следуя им, мы должны были чертить «palotes» — наклонные «палочки». Я взял и вместо палочек что-то написал крупными буквами. Проверяя работы, учительница удивилась:
— Ты умеешь писать? А кто научил?
— Папа!
— И читать умеешь?
— Да!
Дала что-то прочесть. Я справился и с этим. Тогда она велела мне сесть за парту для учащихся первого класса. Так я стал действительным учеником четырехклассной сельской школы, где проучился только год (зиму 1935—1936-го) — в июне 1936-го в Испании началась гражданская война.
Расскажу о нашей сельской школе, а затем продолжу про отца.
Школа состояла из одного большого помещения для учащихся и небольшой комнаты, куда иногда уходила и откуда появлялась учительница. Как во всяком учебном классе, на стене висела большая доска, перед пей несколько рядов парт. Сбоку же, почти от самой двери и до противоположной стены, длинный ряд для дошкольников. (Похожие парты я видел на картинках, изображающих средневековые семинарии.) Все четыре класса занимались в одном помещении одновременно (уму непостижимо!), и учительница учила всех по очереди в одни и те же часы. Только дошкольников отпускали раньше. Старшие ученики занимали передние парты, а остальные — задние, в соответствующем порядке. Из класса в класс каждый переходил по мере успеваемости — постепенно передвигаясь из ряда в ряд, все ближе к доске. Кто-то мог просидеть во втором классе, скажем, учебный год и еще три месяца, а в третьем классе, проявив рвение, догнать остальных. Наиболее способные ухитрялись окончить курс за три года.
Писали мы, как я уже сказал, на грифельных досках грифельными карандашами. Это круглые каменные стерженьки сантиметров десять в длину (когда новые) и миллиметров 5–6 в толщину, заточенные с одного конца. Когда коснешься карандашом доски, слышится тихий стук, так что, когда пишет весь класс, кругом раздается мягкое шуршание и постукивание.
