— Или не произнесли бы их вовсе, — равнодушно проговорила Исидора. — На самом деле, Козуэй, проблема в том, что, увидев меня, вы решили, что не хотите подтверждать наш брак. Я права?
— Я…
— Сначала вы просто горели желанием еще раз пройти церемонию бракосочетания, — сказала она. — И вот теперь вы заявляете о желании аннулировать брак.
Исидора снова поигрывала перчаткой, выпрямляя пальцы. Где-то в животе Симеона полыхнул огонь. Эта маленькая ручка… принадлежит ему. Он волен снять с нее перчатку, волен поцеловать ее, волен… Она его!
Он опустил глаза на свой камзол, чтобы убедиться в том, что все пуговицы на нем застегнуты.
— Вы не такая, какой я себе вас представлял, — признался Симеон. — Мать прислала мне вашу миниатюру, когда мы поженились. Именно по ней я узнал вас в доме Стрейнджа.
— Помню, — кивнула Исидора. — Миниатюра была сделана в то время, когда я жила в доме вашей матери.
— Вы кажетесь на миниатюре такой милой и покорной. И еще очень хрупкой, ранимой.
Исидора прищурилась.
Она вдруг очень ясно поняла, почему ее так называемый муж завел разговор об аннулировании брака. Он не считает ее теперь милой и покорной. И он прав.
— Мои родители умерли за несколько месяцев до того, как был написан портрет, — заметила она. — Понятно, что я тогда была ранимой, иначе и быть не могло. Вы считаете, что я должна извиниться за то, что уже оправилась за эти годы после той трагедии?
— Нет, конечно, нет! Я всего лишь попытался объяснить вам, что у меня было превратное представление о вас, — горячо промолвил Симеон.
— За то короткое время, что я провела в доме ваших родных, ваша мать постоянно высказывала свои сомнения в том, что я смогу стать вам хорошей женой, — сказала Исидора. — И теперь я вижу, что вы с ней согласны.
— Боюсь, что она превратила свое желание в реальность.
— Что вы хотите этим сказать?
— Все эти годы она регулярно писала мне — гораздо чаще, чем это делали вы, хотелось бы мне добавить, — вздохнул Симеон.
Разинув рот, Исидора вскочила на ноги.
— Вы смеете критиковать меня за то, что я вам не писала?! — воскликнула она.
— Да нет, я вовсе не критикую вас, — проговорил Симеон, тоже вставая с кресла.
Исидора сделала шаг к нему.
— Вы?! Вы же и сами не написали мне ни строчки! Вы пересылали мои письма сразу своим поверенным, и это они отвечали мне!.. А теперь вы смеете говорить мне о том, что я должна была писать вам чаще?!
Наступила тишина.
— Я как-то об этом не подумал, — признался Симеон.
