я покачал головой и протянул ей руку для прощания, рука мисс маур была грубой и холодной, зато на каждом пальце было по серебряному колечку, даже на мизинце
мне бы тоже одно кольцо не помешало, в этой тесно слепленной деревушке, где все все обо всех понимают
кольцо гигеса, лидийского царя [53]
***
вернувшись с почты, я налил себе холодного чаю на кухне и посидел немного на нижней ступеньке лестницы, ведущей наверх, в номера
мой отец упал с такой же узкой дубовой лестницы, только ведущей вниз, в подвал, к тому же, с винтовой — более крутой и неудобной
ступеньки по бокам были семи дюймов ширины, а к центру сходили на нет, он, наверное, не попал ногой на первую ступеньку, оступился и полетел вниз, в каменный погреб
наверное, в доме стало очень тихо, когда он перестал кричать он поднес руку к глазам и не увидел ее он знал, что в подвале светло, он слышал, как потрескивает колесико счетчика — значит, включилась лампочка-автомат, но своей руки он не видел
(откуда я это знаю? я все это где-то прочел?)
мне передали его шкатулку с двойным дном: сверху лежали дырявые шведские монетки и два сухих каштана, а внизу — мои письма, с семьдесят седьмого года по восемьдесят девятый
соседка, приславшая мне шкатулку и адрес бэксфордского нотариуса, написала, что в доме никого не было, кроме облезлой сиамской кошки
кошка не могла выйти, потому что дверь была заперта изнутри, за несколько дней она сильно проголодалась
соседка так и написала: кошка сильно проголодалась и повела себя безобразно по отношению к мертвому телу
***
в ранних сумерках я видел куницу, летевшую по стволу дерева, в ее движении вверх было что-то отчаянное, с таким видом не ходят грабить осиные гнезда, подумал я, так быстро можно спасаться от сильных и опасных врагов — но кто здесь был ее врагом, в этом тенистом саду, полном игрушечной смерти и жимолости?
и нужно ли непременно знать о своих врагах, чтобы их сильно бояться?
одолжив в прихожей брезентовую куртку, я взял пустой пакет, вышел за ворота, спустился к морю и провел там около часа, медленно идя вдоль берега, глядя, как донная мгла, поднявшаяся во время грозы, затягивает берег зелеными скользкими нитями и какой-то неведомой черной кожурой
то и дело я наклонялся за осколками стекла и лоскутами зазубренной жести, щурясь и ругая себя за рассеянность — я забыл очки в кармане плаща, а без них у меня немного кружится голова
собирая острую прибрежную мелочь — вот бы посмеялся уайтхарт, увидев, чем занят его взбунтовавшийся раб, — я думал о том, что рассказала мне гвенивер, хотя думать было особенно нечего, какой интерес думать о том, что уже увидел?
