И вот настал день, когда первые два боевых самолета И-16 были собраны, моторы опробованы. Первый полет я решил провести сам. Надо сказать, что Хосе, мой юный техник, волновался, пожалуй, больше, чем я. Юркий, с раскрасневшимся лицом и горящими от возбуждения глазами, Хосе сам походил на «москас», упрямо, до последней минуты что-то высматривал, щупал, протирал.
Не выпуская из рук тряпичных концов, он со всей серьезностью доложил:
— Машина к облету готова!
И совсем по-мальчишески шмыгнул носом. Поблагодарив его, я забрался в кабину, привычно уселся, поводил ручкой управления, потом педалями, проверяя работу элеронов, поднял руку: ко взлету готов.
Пусть это был лишь облет, но я впервые поднимался в небо Испании, да и волнение всех присутствовавших на старте — и тех, кто собирал машину, и летчиков — передалось мне.
Мотор работал хорошо. Выруливаю на взлетную полосу. Оглянувшись, вижу лишь столб пыли, окутавший моих провожатых. Смотрю на небо — глубокое, необыкновенной синевы, такой, что кажется странным, почему это на нем не видно звезд. И иду на взлет.
Машина побежала легко. Беру ручку на себя и чувствую, как вроде бы ослабевает шум мотора, а самолет выезжает на идеально гладкую дорогу.
Взлетел.
Самолет ведет себя хорошо. Регулировка отличная. Выхожу на прямую. Бросаю ручку управления. Машина продолжает идти ровно, не валится, не зарывается, не вздыбливается. Право, отличная регулировка! Проверяю действия рулей. И-16, действительно, подобен маневренной и быстрой ласточке, как назвал этот самолет Валерий Павлович Чкалов, наш прославленный испытатель. Мотор на всех режимах работает прекрасно. Показания приборов — в норме.
Затем я нажал на гашетки. Пулеметы стреляли безотказно. Но это было еще не все. Следовало проверить самолет на перегрузках. Проделываю серию фигур высшего пилотажа. И тут матчасть не подвела. Можно идти на посадку. Над аэродромом на высоте 400 метров несколько раз выпускаю и убираю шасси. Все идет как по маслу. Покачал крыльями, мол, все в порядке, не волнуйтесь, друзья! Выпускаю шасси и захожу на посадку. И при посадке на малой скорости самолет ведет себя безупречно.
Подруливаю к толпе на старте. Выключаю мотор. Расстегиваю и стягиваю с головы шлем. Посидел секунду. Все-таки я волновался. Спрыгнул на твердую, прокаленную солнцем землю. К машине быстрым шагом шли Кригин и Лопес. Но Хосе обогнал их, бросился ко мне.
— Буено! Хорошо! Буено, Хосе, — твердил я, обнимая своего техника.
