Детские этюды | страница 10
Осколки лежали во дворе, и привратница наступила на них босой ногой. Это ещё более омрачило атмосферу.
— Господи! — воскликнула привратница. — Ещё и за чужими детьми смотри! А кому их воспитывать, все по собраниям сидят…
Тут мы поняли, что необходимо вмешаться.
До сих пор мы жили тихо и мирно, а что касается синего кофейничка, то он всё равно уже треснул около ручки. Но теперь к нам ворвалась, как говорится, сама жизнь.
— Ты кто? — начал я тот памятный разговор.
— Ребёнок, — ответил сын. Это он знал твёрдо.
— Видишь ли, — говорю, — я тоже был ребёнком… Ты знаешь, что я был ребёнком?
— Ты был милый ребёнок или противный?
— Постой, — сказал я, — это к делу не относится. Конечно, я был милым ребёнком… Но не в том суть! Я хочу с тобой поговорить. Тебе повезло — ты живёшь в новую эпоху, теперь с детьми разговаривают. А со мной вот никто не разговаривал. Был у меня папа, у папы был ремень…
Сын поинтересовался, какой это был ремень — военный?
— Нет, говорю, — обыкновенный ремень, но это к делу не относится… Конечно, ремень был не военный. Я говорю тебе это к тому, чтобы ты понял — теперь с детьми обращаются совершенно иначе. Вам теперь живётся как никогда. Потому что в вас видят будущее… И как ты только мог подумать, что я был противным ребёнком?
— А я и не думал, — ответил он. — Мне ты нравишься.
— Так вот, — продолжал я целеустремлённо. Такое дело. Мы вас теперь воспитываем убеждением, а вы этого не цените. Нынче дети равноправны. Мы говорим с тобой, как со взрослым, всё объясняем. Отечески, ласково… Не вертись, черт побери! Сиди прямо, когда с тобой говорят!
— Хорошо, — ответил он покорно. И выпрямился.
— То-то же, — продолжал я. — Что ты ел сегодня на обед?
Он ел картофельные кнедлики.
— Глядите! — говорю. — Картофельные кнедлики! И ты говоришь об этом так, между прочим… А ты знаешь, что были для нас картофельные кнедлики?
— Я… — говорит он, — дело в том… папа…
— Не перебивай, — говорю. — Твоё счастье, что ты родился пять лет назад. Появись ты на свет раньше, может, тебе было бы хуже… А теперь мы воспитываем тебя убеждением. Но как тебе могло прийти в голову, что я был противным ребенком?
— Папа… — снова начал он сокрушённо.
— В чём дело? Чего ты хочешь?
— Папа, — говорит он, — лучше дай уж мне сегодня подзатыльник, а то, понимаешь, я ужасно тороплюсь — мы играем в гараж…
Понятно — метод убеждения имеет свои теневые стороны.
В пятницу мы были пожарной охраной.
Я сообщал по телефону, где горит. Сын принимал сообщения потому что был дежурным, потом трубил тревогу, надевал каску и, громко трубя, выезжал с пожарной командой.
