— Куда Юрку девали! — Он наклонился. Поверженный ответил хриплым ругательством. Далматов протянул руку. Вскрикнул Сухарев, пытаясь захватить удар, — не успел: сзади Далматову на голову опустился немалых размеров булыжник, зажатый пальцами. Голова далматовская уцелела, сам он как будто отмахнулся рукой, словно от комара; но в следующую секунду анестезия сработала — он пошатнулся. Несколько человек навалились на него.
Еще двое бросились на Сухарева.
Хрипатый, почувствовав свободу, вскочил с земли и за неимением другой цели схватился с Володей. В это время Старик, тщедушные Савранский и Киря вместе с Брыковским отбивались, окруженные превосходящим числом врагов. С ними оказался Райнхард, темпераментно подпрыгивающий, визгливо восклицающий не по-русски и стремящийся прорваться на выручку Володе, которого более сильный противник забил, загнал в защиту.
Их было больше, и они были сильнее. Старик работал кулаками, не позволяя расчленить свою маленькую армию, всматривался, насколько позволяли обстоятельства, — но нет, институтских не было видно, кругом всё были чужие лица. Главное, он понимал, не дать завалить себя. И желательно Володю и Сухарева, и Далматова притянуть в общую группу, либо переместиться ближе к ним, и таким способом слиться, чтобы образовалось единое ядро.
Поэтому он не хотел отпустить Райнхарда.
Но темпераментный немец прыгал как кузнечик, несмотря на габариты, и наконец выпрыгнул в самый круг врагов, и там они окружили его, связав его движения.
Всех институтских разбили на отдельные островки, терпящие поражение. Один Далматов, кажется, поднялся, смахнул с себя кучу-малу; но ему не давали вырваться.
Хрипатый, словно в спортивном зале на тренировке, методично бил кулаками по Володе как по мешку с песком.
Володя делал попытки разогнуться, ответить ударом — но всякий раз был отброшен в защиту.
Бесследное исчезновение Малинина вызывало тревогу.
Он боялся удара булыжником, понимая, что полностью беззащитен, вяземовские могут свалить его на землю, забить ногами, он во власти у них. Он ничего не видел, не знал, где остальные, кто где, — ничего не соображал. Только защищался, закрывал голову, лицо, живот, и сколько над ним врагов — ничего не знал.
Как вдруг какие-то крики раздались рядом. Знакомый голос. Он еще стоял в полусогнутом положении, и не сразу заметил, что больше не чувствует ударов.
— Ну-ка, покажи. Руки, ноги целы? — Кто-то бережно разнимал его ладони, заглядывая в лицо. Володя крикнул громко из сердца, засмеялся от внезапного радостного чувства — Пеликан! — Ну, ничего, ничего… Ничего, Цес, — потеплевшим взволнованным голосом повторял, будто отстраняя неприятности: — Ничего, железно… — И, резко повернувшись, ткнул пальцем в хрипатого: — Вы нам отдайте человека — живого или мертвого!.. Лично ты отвечаешь!..
