Я знаю, что это я виновата, что я сама создаю себе проблемы, и сама
же, порчу себе жизнь, но я не представляю сейчас жизнь без тебя. Да, наши пути возможно (я так думала раньше) когда-то бы разошлись, но я не думала, что сейчас. Извини, что я тебя не слушала, но это не значит, что я тебе не верю, и не доверяю. Ведь ради тебя я пошла против родителей (в какой-то степени) и если у меня есть свободная минутка, я её использую на тебя. Это я пишу не для того, что бы ты пожалел или похвалил меня, а для того, чтобы ты ценил
это.
Ты обещал мне (если помнишь) что не бросишь меня, а сам…
…те слова, что ты мне говорил вчера, я им не верю, то был не ты!!!
P.S. Конечно ты можешь разорвать или выкинуть это письмо. Это твоё право. Я не надеюсь что это письмо, что-то изменит в твоём отношении ко мне. Я люблю тебя! И этим всё сказано, я готова кричать это и днём и ночью. Нам надо с тобой поговорить, потому что (я думаю) ты не всё сказал, и я не всё сказала, - мне есть, что тебе сказать, если надумаешь, то в четверг в 14.30 на Дувановской.
Буду ждать.
Ну а если нет, то (не знаю, что будет дальше)
Люблю тебя… твой котёнок…
когда потерял, только тогда начинаешь ценить… »
Я пришёл немного раньше.
- Не думала, что ты придёшь – произнесла Катя, вместо приветствия.
- Значит, ты плохо меня знаешь…
В этот день мы говорили обо всём, и не о чём. Так, как будто всегда от меня зависело, о чём будет тема разговора. Я не переводил её, на отношения, и Катя, которой вроде бы было что сказать – она тоже не нашла никаких слов. Прощаясь, мы договорились, что она потом мне позвонит.
Я сидел на берегу моря, и наблюдал за движением четырёх лучей, своим ярким светом прорезающих ночное небо. Казан всё
больше становился душным, и вместо скучной музыки в этот день,
надо было включить сирену. Тогда бы хоть она, соответствовала настроению этой вечеринки – под впечатлением, что сейчас начнут бомбить. Если здесь появились местные и контры, то можно действительно бомбить, это место. Со спины гулом долбила музыка, и где-то в груди отдавались низкие частоты. В воздухе витали запахи и другой долбёжки, но это не был воздух свободы. Растаманы плохо смотрелись на фоне местных наркоманов, и быдло-грызло. Которые общались по понятиям, и по разрешающей возможности своих мозгов. Дима тусил, со своими друзьями, в пяти метрах от того места, где я сидел. Они о чём-то разговаривали с двумя знакомыми мне местными, которые как раз были на «отработке». Дима стоял немного в стороне, и не участвовал в разговоре. Я подошёл к нему.
