Когда последние тарелки были отодвинуты, Берт подбросил в огонь новое полено и взял гитару. Какое-то время он пел один, затем пригласил остальных подпевать ему. Одна песня сменяла другую…
Элис прошла на кухню и поставила тарелки в большую металлическую мойку. Звуки, доносившиеся от лагерного костра, постепенно стихали, люди начали разбредаться по коттеджам. И пока Элис продолжала трудиться, ее уважение к стойкости и запасу жизненных сил Зары возрастали с каждой минутой.
Она резко выпрямилась, заметив Берта, прислонившегося к стене у двери.
— И долго вы будете наблюдать за мной? — спросила она.
— Просто хочу посмотреть, как вы справляетесь.
— Я делаю все, что просили.
— Я бы сказал, пытаетесь делать.
— Пытаюсь! — взорвалась она. — Я выполнила каждое ваше задание, будь оно проклято! Я работаю за двоих, а у вас даже доброго слова не нашлось.
Глаза Берта блеснули. Чувственные губы насмешливо дрогнули. Элл смотрела, как он оторвался от стены и направился к ней.
— Я бы отметил, что вы стараетесь. Немного навыка, и сможете работать не хуже Зары.
— А вы можете выиграть приз за высокомерие, Берт Бакстер. — Он не ответил. Казалось, ее реплика просто позабавила его. Они стояли в трех шагах друг от друга. Элис непроизвольно отступила, инстинктивно сознавая, что ей лучше держаться подальше от этого мужчины. — Кроме того, — добавила Элис, — не забывайте, что мы не на равных. Я секретарша и, между прочим, хорошая, хотя, возможно, вы так не думаете.
— Почему же? Охотно верю, — вежливо сказал он.
Закусив губу, Элл сожалела, что последнее слово осталось не за ней, хотя и сознавала, что их разговор выглядел по-детски глупым. Подняв голову, она встретила его взгляд.
— Как бы то ни было, я здесь все закончила. Если вы пришли проверить, сделайте это без меня.
— Вы сами-то ужинали?
Вопрос застал Элис врасплох.
— Нет… — призналась девушка. — Я об этом не подумала. Если бы я была гостем…
— Вы должны поесть, — заметил он. — Конечно, в отличие от гостей вы можете перекусить, только когда они уже будут сыты.
— Я запомню, — сказала она без всякого выражения и пошла за ним.
Они были уже в дверях, когда Берт коснулся ее запястья.
— Отбивную? Стейк? — Его пальцы словно огнем обожгли ее нежную кожу, заставляя Элис смутиться.
— Ничего не хочу. — И, мгновение спустя, она добавила: — Спасибо.
Брови Берта удивленно приподнялись.
— Обиделись? — усмехнулся он. — Вы очень уж ранимы.
— Ранима? — Как люди любят навешивать ярлыки, грустно подумала она. В раздражении Клайд приписывал ей высокомерие, задиристость, холодность, даже фригидность. Фригидность… Этот прилипший к ней ярлык беспокоил больше всего. Хотя, конечно, она не стала доказывать Клайду обратное. «Ты не прав, — сказала она ему. — Моя холодность означает только то, что случайные связи не для меня. Когда придет время любви, я буду такой же чувственной, как и любая другая женщина». В душе, однако, поселилось сомнение. А что если Клайд прав? — Вот как? Не думаю.
