— Алиса, а что ты думаешь на сей счет? Вот возьми ручку, напиши. Если тебя отвлекают разговоры, ты можешь выйти на кухню.
Глупости, которые с таким апломбом произносили будущие филологини, так разозлили меня, что я без возражений и отговорок вроде «Я же не умею!» пошла на кухню и там, на краю заставленного тарелками деревянного стола, стала что-то писать о лишних людях.
Когда я закончила писать, ученицы уже разошлись.
Прочитав написанное мной, Мария Константиновна сказала следующее — я запомнила, потому что эти слова изменили мою жизнь:
— Алиса, мне тебя учить нечему. Ты прекрасно пишешь. У тебя есть свои мысли и есть свой стиль изложения этих мыслей. Ты должна писать…
Больше я не взяла ни одного урока. За вступительное сочинение я получила «пять». Но с тех пор я ничего не писала, если не считать тех писем в «Юности». Они, правда, говорили, что пишу я хорошо и у меня есть свой стиль. Так что я решила: главное — вера в себя. Как-нибудь справлюсь с интервью, тем более что много самой там писать не надо.
Ночь в «Красной стреле» я провела без сна — все представляла себе предстоящий разговор с Цоем. Бесконечно прокручивала в голове вопросы, тренировалась пользоваться навороченным японским диктофоном, который мне дал Костя. Вроде бы все было неплохо и я успокаивалась на короткое время, но потом червь сомнения опять начинал терзать мою душу. Очень не хотелось опозориться, не хотелось выглядеть смешной и наивной, и я в энный раз повторяла вопросы и жала на кнопки.
Женя Розенталь, к которой меня направил Громов, жила прямо на Невском. Огромные комнаты, высоченные потолки, камины, лепнина и кариатиды, арки, настоящий концертный рояль посреди гостиной соседствовали с приметами чуть ли не блокадной нищеты. Женина мама давала уроки игры на фортепиано, и пока мы с Женькой на кухне быстро обменивались первыми приветствиями и потихоньку присматривались друг к другу, из комнаты доносились громовые раскаты Прокофьева.
— Мама преподает в музыкальном училище, — сказала Женя. — Иногда ученики приходят к нам домой.
Женька и ее подруга Аня убедили меня в том, что я не единственная приличная еврейская девочка, повернутая на роке. Они были еще более еврейскими и намного более интеллигентными, прямо-таки рафинированными.
Они повели меня в легендарный «Сайгон».
— Сейчас там никого нет, мы там уже давно не тусуемся. Туда только туристы теперь ходят. Но тебе, наверное, будет интересно посмотреть.
