– Как это, должно быть, грустно!
– О, вовсе нет.
Косаку, по всей видимости, был очень суров с Умэ, поскольку ее начинало трясти от страха даже при упоминании о нем. Ютиться под одной крышей с угрюмым упрямцем двадцати девяти лет – испытание не из легких, особенно для молодой девушки, которая и жизни-то еще не видела. На Умэ было простое полосатое кимоно. Когда она пожала плечами, Хана заметила, что одежда ей маловата, и сердце снова защемило от жалости.
Поболтав с Умэ, Хана задалась вопросом – где же все-таки Косаку? Она как раз подумывала, не вернуться ли ей домой, когда деверь бесшумно прошел в своих разбитых гэта по саду и тихо раздвинул сёдзи. Стоявшая в прихожей чужая обувь подсказала ему, что в доме гость.
– Значит, ты явилась, пока меня не было, я правильно понимаю? – буркнул Косаку.
– Извини. Я хотела вернуться домой, но Умэ показалась мне такой одинокой, и я поболтала с ней немного о городе. – Хана бережно протянула ему корзинку с яйцами.
– Может, белая скорлупа нынче и в моде, но я сильно сомневаюсь, что яйца настолько питательны, как о них говорят. Передай Кэйсаку, что они совершенно безвкусные, – отблагодарил он невестку в своем духе.
И все же нельзя сказать, что Косаку был не рад видеть Хану. Стоило ей похвалить его жилище, как он вскочил на ноги и повел ее по комнатам.
Прихожая, кухня и гостиная были отделаны в традиционном стиле деревенского дома, но личные покои и кабинет отличались изысканным убранством. Однако больше всего Хану удивил отдельный павильончик для чайной церемонии с крохотной кухонькой. Крытая галерея соединяла это строение с главным зданием. Располагался павильончик позади дома и выходил окнами на север, поэтому там было гораздо темнее.
– Какая роскошь! – восхитилась Хана.
Она поклонилась перед курильницами и картиной на свитке в токономе, не сумев сдержать вздоха. Перед ней было наглядное доказательство того, что Косаку забрал из хранилища Матани немало антиквариата. Забавно, что все эти вещицы ей довелось увидеть в доме младшей ветви. Она пришла к Матани невестой и к этому времени должна бы уже считаться полноправным членом семейства, но даже по прошествии шести лет ей не дозволялось посещать святая святых – хранилище.
– Подай нам чаю, Умэ.
– Да, господин.
– В соседней комнате на полке над сундуком найдешь адзукиан.[50] Отрежь нам несколько кусочков.
– Да, господин.
Умэ тут же бросалась исполнять любое повеление Косаку. В прошлом Хана и сама иногда ощущала себя беспомощной перед деверем, поэтому она прекрасно понимала Умэ и сочувствовала ей. Бедняжке приходилось мириться с тяжелым нравом своего господина в столь нежном возрасте. Как хозяйка дома Матани, Хана сочла своим долгом снабдить девушку приличными кимоно.
