— Двадцать лет назад, при королеве Елизавете, человеку приходилось выбирать между обращением и смертью. Обращение из страха всегда подозрительно.
— В те годы, — продолжал Самуил, игнорируя слова Марбери, — он помогал Филипу Сидни в труде над его великой «Аркадией». Люди сэра Филипа рекомендуют его. Однако в то время, по причинам, о которых вам лучше не знать, он действовал под другим именем. Ныне оно стерто из всех записей.
— В таком случае откуда у вас такая уверенность, — начал Марбери, откинувшись на стуле, — что этот человек…
— Он исчез из всех документов!
Глаза под маской не мигали, но губы Самуил напряженно поджал.
— Понимаю, — коротко кивнул Марбери.
— Надеюсь, что понимаете, — проскрежетал Самуил. — Итак, продолжу рассказ. Мы представили этого человека домочадцам Сидни для удостоверения его личности. Дряхлый слуга Джейкоб, у которого память на лица пережила память на имена, узнал его. В списках оплаты работников сэра Филипа этот человек числился просто как «монах». Этот монах нам и нужен. Мы могли бы представить некоторые свидетельства, что он обладает способностями…
— Вы хотите сказать, что у этого человека имеются рекомендации, — протянул Марбери, — которые я могу показать другим, но рекомендации эти сомнительны. В чем-то они верны, но проследить источник невозможно. И, полагаю, вы не назовете мне настоящего имени этого монаха и ничего больше о нем не скажете.
— Не скажу, — подтвердил Самуил. — Добавлю только, что некоторое время он провел в итальянской тюрьме, однако не как преступник. Этого вам должно быть достаточно.
Инквизиция… Марбери сложил ладони, думая, что человек, которого он нанимает, пережил и «убеждения» Елизаветы, и пытки инквизиции. Железный человек.
— Как вы сказали, — настаивал Самуил, — необходимые бумаги подделаны, документы подписаны, слабые души подкуплены. Наш человек внедрится к вашим переводчикам и вынюхает убийцу, что вам и требуется.
— Возможно, но мне понадобится официальный предлог для его присутствия. Как вы понимаете, у меня тоже имеются документы, которые нежелательно предъявлять, и любопытствующие мелкие чиновники.
Самуила это не смутило.
— Он ученый. Скажете, что он — наставник вашей дочери.
— Наставник Энн? — Марбери кашлянул. — Но она уже взрослая. В двадцать лет поздно брать наставника.
— Незамужняя! — единственное слово, произнесенное Исайей, было свинцовым. — И воображает себя знатоком богословия!
Сгоряча Марбери чуть было не спросил, откуда эти люди столько знают об Энн, но, подумав, он воздержался от вопросов.
