— Она — дочь своего отца, — не без гордости произнес Марбери, — и она откажется от наставника.
— Насколько нам известно, она интересуется не только теологией, но и различными греческими учениями. — Самуил выдержал паузу.
Марбери вздохнул. Разумеется, эти людишки знают о религиозных наклонностях Энн. Она достаточно часто проявляла их публично.
— Это могло бы ее заинтересовать, — признал он.
— Возможно, вам придется настоять, — бесстрастно добавил Самуил.
— Знает ли ваш человек хоть что-то о работе наших переводчиков? — повысил голос Марбери.
— Разве для вас это так важно? — в том же тоне ответил Исайя.
— Энн весьма интересуется переводом. — Марбери против воли продолжал в повышенном тоне. — Если он что-то в этом понимает, она, возможно, примет его охотнее.
— Ему известно столько, сколько любому мыслящему человеку его положения, — огрызнулся Исайя. — Король Яков собрал группу из пятидесяти четырех ученых мужей. Восемь находятся у вас в Кембридже.
— Теперь только семь, — напомнил Марбери.
— Суть в том, — все более раздраженно продолжал Исайя, — что они переводят Библию по оригинальным источникам. Познания нашего человека в греческом послужат ему рекомендацией не только для вашей дочери, но и для переводчиков. Поскольку многие из оригинальных текстов написаны на греческом…
— Малые познания, — перебил Марбери в надежде прервать спор и поскорее покинуть эту комнату, — не одурачат никого из кембриджских ученых и не убедят Энн.
— Он превосходный ученый! — взорвался Исайя. — Ему не придется никого дурачить!
Марбери расслышал в его словах угрозу. Он подавил желание продолжить перепалку, вспомнив, что с этими людьми следует быть осторожным. Лучше не противоречить их планам, но и не доверять им полностью. Он перебрал и отверг несколько вопросов и наконец остановился на главном.
— Как же я с ним встречусь? — Он наклонился вперед, приготовившись встать.
— Он прибудет завтра утром и представится вам в деканате.
Самуил протянул Марбери бумажный свиток, перевязанный мясницкой бечевкой.
— Под каким именем?
— Он — брат Тимон. — Казалось, Самуил на мгновенье охрип.
Марбери заметил, как вздрогнул при этом имени человек, названный Даниилом и до сих пор не проронивший ни слова.
— Кто выбрал для него это имя? — полюбопытствовал Марбери, не сумев скрыть легкой насмешки. Трое переглянулись. Очевидно, ответа они не знали.
— Я спросил только потому, что имя показалось мне любопытным. Видите ли, оно фигурирует в одной известной мне пьесе. Это герой, возненавидевший всех людей — возненавидевший потому, что они ответили неблагодарностью на его благодеяния.
