Таково назначение всех дворцов и соборов, размышлял Марбери, подходя к каменной громаде.
Утренняя смена караула, хоть и не была предупреждена, узнала королевские гербы на бортах кареты, так что, едва лошади встали во дворе конюшни, сторожа бросились перенять поводья.
Марбери выбрался наружу, стянул перчатку и передал ее капитану стражи.
— Прошу вас как можно быстрее доставить это его величеству, — приказал он самым властным тоном, на какой был способен. — У меня срочное дело к королю.
Капитан на миг замялся.
— Он узнает перчатку, — строго добавил декан. — Он сам вручил ее мне.
Марбери сразу провели через двор по широкой, вымощенной белым камнем дорожке сада в банкетный зал. Он был построен для Генриха VIII и своими сводчатыми потолками с темными балками походил более на церковь, чем на столовую. В зале было темно, Марбери, пройдя через него, как через пещеру, вышел в столь же темный коридор. В конце узкого перехода обнаружилась маленькая кухня. Квадратное помещение с каменным полом и потолком. Неприметная, простая и не заставленная мебелью комнатка каким-то образом создавала ощущение уюта.
Капитан указал ему на стул у единственного обеденного стола.
— Вы сядете на место сэра Эндрюса.
Несомненно, он подразумевал Ланселота Эндрюса, епископа Винчестерского, главу лондонских переводчиков; его младший брат Роджер Эндрюс работал в Кембридже. Ходило много слухов о том, что враждебность между братьями усилилась из-за неравенства их положения.
Итак, король уже принимал сэра Ланселота Эндрюса. Марбери много бы отдал, чтобы узнать, по какому поводу.
Капитан отдал тихий приказ одному из своих людей. Тот поспешил достать из шкафа у дальней стены и поставить перед Марбери блюдо сдобного печенья и большой кувшин грушевого сидра.
— Не покидайте этой комнаты, — предостерег капитан.
Марбери кивнул.
— Мне некого оставить с вами, — продолжал капитан. — Но если я, вернувшись, не застану вас здесь, вы окажетесь в значительно менее удобном помещении.
Марбери улыбнулся.
— Мне необходимо срочно видеть короля.
Инструкции, данные ему в прошлом году, были весьма строгими. Ему дозволялось произносить только несколько предписанных фраз.
Капитан моргнул и исчез. За ним, не столь проворно, вышли его солдаты. Марбери поудобнее устроился на стуле и оглядел комнату. Всего одна печь, зато растоплена, и кухня освещена только ее огнем. Каменные стены, крепкие деревянные столы, малые размеры помещения доказывали, что это — собственная кухня королевы Елизаветы. Поговаривали, что королева любила сбивать посетителей с толку, принимая их в этой кухне. Женщина у плиты — не то что королева во дворце — тем легче для ее величества было выпытать, что на уме у сконфуженного визитера. Марбери же, разглядывая тарелку с золотистым печеньем, решил было, что назначение этой кухни было куда проще: здесь было уютно. Комната согревала озябшее тело, успокаивала мысли, утешала душу.
