— Розка, поди сюда! Поди, доченька! — позвала её Марья.
Роза, ставя ноги ступнями внутрь, пошла, покачиваясь, к ним.
— Вы чё зовёте? Вам чё надо?
— Ты завтра приходи, я тебе платье дам да кофту! Придёшь?
Роза присела на корточки и поглядела на старух своими разными глазами.
— Приду… — Потом неожиданно захохотала, обнажив свои белые зубы. — А твоя Надька-то этого чужого любит!
— Так что? Пусть и любит, — не стала возражать Марья. Роза вздохнула:
— И ко мне в Линьках один рыбак зимой пришёл. Толстый и с машиной. Хотел любить, а сам проспал всю ночь. Зря я его караулила! Чужой-то — твой, Лукерья, да?
— Мой.
— Красивый! Его Катька уведёт! Я Катьку голой видела! Мы седни с ей на речке мылись. Рыбы и те, однако, колом повставали! Прям как камень тело у ей! А чё жаркое, то жаркое!..
— И скажи на милость, дурочка, а понимает! — удивилась Лукерья.
— Не дурочка я! Ты вечно, тётка, выдумываешь! Это вот Яшка — тот дурачок. Он дерётся! — Роза подскочила: — Мурашки по ногам забегали. Счас жених выйдет.
И действительно вышел Бляхин. Не сказав ни слова, он, согнув шею, пошёл по улице.
— Седни Яшка рыбу ловит, будет меня ухой кормить! Чё-то на голову давит… — Роза вдруг подошла к Марье и поцеловала её. — Не скажу, а знаю — ты тайну имеешь! Всю тайну сама поймёшь! — И, вновь грубо захохотав, Роза побежала следом за Семёном Бляхиным.
На верху горы показалось стадо, и сразу же из Лукерьиного дома стали расходиться гости.
Подоив корову, Марья Касьяновна часть молока перегнала через сепаратор, часть поставила кваситься. Надя ушла в свою комнату и, подъехав к письменному столу, открыла дневник. Сегодня с самого утра она жила неспокойно, всё чего-то ждала… И вот под вечер к ней пришла Катя… Она ничего не говорила, а просто села и смотрела на неё. Тогда Надя не выдержала и спросила: правда ли, что она
любит Егора? Катя ничего не ответила, но всё было ясно… И вдруг она сказала: "Я-то, может, и люблю его, а вот уж как он, не знаю. Ты тоже ведь его любишь?" — "Люблю, — призналась Надя, — только что я? Меня ведь и в расчёт брать не надо".
Сейчас, оставшись одна, Наденька горько сожалела, что сказала тогда эти слова. Но она их сказала потому, что всё чаще и чаще думала о том, что, конечно, она навсегда прикована к своему креслу! И всё же каждое свое утро она начинала с гимнастики. Проделывала упражнения два часа подряд. От этого у неё сильно развились руки, укрепился торс, ноги же по-прежнему оставались неподвижными. Она могла выпрямить их в коленях, могла встать, но сделать хоть один шаг ей не удавалось. Она стала замечать, что ноги её худеют… Всё её юное существо протестовало! Наденька не видя смотрела в свой дневник и думала, что если её любовь к Егору безответна, то жить не стоит. Она так и написала: "Жить не стоит, если в жизни нет любви!" Захлопнув дневник, Надя выехала из комнаты. Бабушка сидела на кухне и, задумавшись, смотрела в окно.
