— По крайней мере это честнее, чем взваливать вину за свою неудавшуюся жизнь на кого угодно, кроме себя.
— Стоп, подружка! Ты сама себе противоречишь. То космос через нас говорит, то мы сами виноваты. Ты бы уж остановилась на каком-нибудь одном варианте.
— А я и не изменяла своим убеждениям. Космос говорил с нами, говорит и будет говорить, а мы из упрямства не желаем его слушать.
— Иными словами, в том, что от меня уходит муж, виновата я сама. Не услышала предупреждения свыше.
А как разобраться, это было оно или просто мое личное заблуждение?
— Начни с того, что познай себя: чего ты хочешь, к чему стремишься?
— Ерунда это все, — с досадой проговорила Даша. — Тянет каким-то древним язычеством. Тогда все можно было объяснить просто: так захотел Сварог. Или Даждьбог. Или какие там еще боги были.
— Хорошо, — согласно кивнула Олеся. — Тогда как ты объяснишь, что любящий муж, тот, кто носил тебя на руках и, казалось, боготворил, вдруг стал чужим, равнодушным человеком?
— Разлюбил, — хрипло заключила Даша и опять нервно сглотнула. Было ощущение, что у нее сегодня постоянно сводит судорогой горло.
— Ни с того ни с сего?
— А ты думаешь, для этого нужна какая-то весомая причина? Хорошо, а многолетняя привычка в качестве таковой тебя устроит? Ему все приелось. Жизнь без бурь, скандалов и вообще всевозможных потрясений. Вполне можно прикрепить ярлык: бытовая трясина или что-нибудь подобное. А тут вдруг опять кровь бурлит, сердце бьется. Если хочешь знать, я его понимаю.
— Понимаешь? — испуганно уставилась на нее Олеся.
— Я сказала, понимаю, но не прощаю.
— Не нравится мне твое настроение, — медленно проговорила подруга. — Ну да ученого учить — только портить... А то, может, сходишь к моему Учителю? Он тебе все объяснит, что да как.
— И посоветует какой-нибудь рецепт против приворота? Что же тогда молчит твой космос? Почему позволяет разрушать прежде хорошую любящую семью, а хочет вместо нее создать другую, основанную на колдовстве или на чем там еще?
Она почувствовала, как слезы подступают к глазам. Олеся схватила ее руку и сжала в своей руке.
— Не реви, слышишь, Дашка, не реви, вот увидишь, я что-нибудь придумаю.
Но Даша была уверена, что сделать уже ничего нельзя. Ни Учителю, ни космосу, ни Олесе, — зачем только Даша стала ей про все это рассказывать? Может, надо было фотографию Виктора носить в бумажнике, каждый раз ее поглаживать и говорить: «Не уходи, побудь со мною...»?
Она хрипло рассмеялась, стараясь не обращать внимания на сочувствующий взгляд подруги.
