Конечно, я вымок до нитки. Дома на моей постели меня ждал мой несчастный друг, глядевший безумными глазами. Мне стало его жаль.
— Всё нормально, Амадей, — успокоил я его. — Главное, мы с тобой нашли, что искали… Не беда, что пришлось вымокнуть. Пойдём-ка, дружок, на кухню, я дам тебе рыбу. Ты хочешь рыбу?
Вовка теперь каждый день пристаёт ко мне, чтобы я ему читала бумаги деда. Елисей Егорович для него — всё равно, что герой легенды или сказки. О, если бы они могли познакомиться! Они быстро нашли бы общий язык. Наш дед, судя по его собственноручным записям, был такой же необузданный фантазёр, как мой неугомонный Вовка. Я, конечно, с удовольствием отдала бы брату эти бумаги — пусть разбирался бы сам, но усидчивость никогда не была в числе Вовкиных добродетелей. Он спросил меня однажды:
— Машенька! Если плохо играть на волшебном инструменте-что тогда будет?
— Ничего не будет. Всё это выдумки твоего деда, — отвечала я, — Волшебных инструментов я ещё ни разу не видела. Есть инструменты с очень хорошим звуком. Но особых секретов здесь нет.
Вовка в негодовании забегал по комнате:
— Как это нет! Мой дедушка всю жизнь искал эти секреты! Он ничего не выдумывал! Он говорил только правду!
Ничего я не стала возражать Вовке… Зачем? Это бесполезно. Ему нравится сказка, значит, пусть это будет сказка. Я взяла тетрадь деда Елисея. Полистала её.
— Смотри, Вовка, здесь наш дед записал ещё одну интересную легенду. Хочешь, я тебе прочту?
— А о чём она?
— Тут есть название:
ЧЁРНЫЙ ФЛЕЙТИСТ ИЗ РУССИЛЬОНА
«В графстве Руссильон, что граничит с Каталонией и Нарбонной, жил трубадур по имени Гильом. Он был отважный рыцарь, пригож собой и столь превосходно владел своей флейтой, что на состязаниях трубадуров всегда одерживал верх. Он искусен был также в сочинении песен, многие из которых до сего дня пользуются любовью на его родине.
Соперником Гильома в музыкальной игре и в ратном деле был, как говорят, рыцарь Табольд, также славный и знаменитый трубадур. Он всегда был мрачен и носил только чёрную одежду. Никто никогда не видел улыбки на его лице. Оба рыцаря любили одну даму по имени Соремонда. Тайно вздыхая о ней, они не упускали случая блеснуть перед дамой своего сердца игрой и пением. Соремонда весьма благосклонно относилась к искусству обоих трубадуров, но в конце концов все стали замечать, что рыцарь Гильом пользуется её особым вниманием. Дело было не только в мастерстве, которым Гильом, несомненно, превосходил всех, но и в его необычайной флейте. Эта флейта досталась ему по наследству от его отца, доблестного рыцаря, добывшего её в одном из крестовых походов. Одной мелодии, сыгранной на этой флейте, было довольно, чтобы умолкали окрестные птицы и останавливался ветер. В народе даже ходил слух, что флейта когда-то принадлежала самому Орфею.
