Я слушала, смотрела и не верила ни своим глазам, ни своим ушам.
Виолончель стояла торчком посреди пола. По струнам взад-вперёд елозил смычок. Звучал рояль. И — никого вокруг…
Как это понимать?
Мне захотелось выйти из моего укрытия и схватить эту виолончель и этот смычок, — поймать инструмент, так сказать, на месте преступления, — хотелось крикнуть: «Эй! Ты чем тут занимаешься, а?!» Но смелости на это у меня, конечно, не хватило.
Виолончель благополучно доиграла свой вальс, и вслед за этим в моей голове вдруг прозвучала чья-то фраза:
— Без сомнения, господа, это очаровательная ночная музыка… Может ли маэстро Чайковский представить нам ещё что-нибудь?
Я схватилась за голову: мне показалось, я схожу с ума. Ведь фраза-то прозвучала только в моей голове! Я её услышала не ушами, а как бы «внутренним» слухом… Но и задумываться над этой новой неожиданностью мне было некогда: я услышала новую музыку, опять хорошо знакомую. Это было вступление к 2-му действию балета «Лебединое озеро» — картина лунной ночи…
Играл целый оркестр. Но на этот раз инструменты не путешествовали по комнате — каждый звучал там, где он находился. Арфу и гобой я отчётливо слышала из разных углов комнаты. Отсвет лунного окна на полу был похож на фантастическое ночное озеро; казалось, ещё немного, и я увижу на нём целую стаю белых лебедей… Впрочем — почему лебедей? Ночью они все должны превращаться в девушек!
Я не могла оторвать глаз от лунного пятна на полу комнаты. Оно притягивало меня. И вот, забыв обо всём, я вышла из своего укрытия и отправилась туда, к моему озеру, к его сиянию…
Тут кончилась музыка.
Опять зазвучали (нет! не зазвучали! только в мыслях моих появились!) голоса:
— Вот и Одетта.
— Откуда она взялась?
— Хороша… Как хороша!..
— А вдруг это новая хозяйка дома?
— Нам надо уходить.
— Однако же, господа, нам следует выразить признательность автору музыки. Это было так изумительно…
— Некогда, поторопитесь!
Шуршание. Звуки половиц. И затем — тишина. Мёртвая тишина.
Конечно, я решила ничего не рассказывать Вовке. Что тут расскажешь! Бред! Галлюцинация! Просто не может этого быть — и всё.
А теперь я вам тоже кое-что расскажу. Вы наверняка удивитесь. Может быть, даже не поверите. И зря. Потому что по-настоящему правдиво обо всём этом вам может рассказать только тот, у кого есть мой нос, мои глаза и мои уши.
В ту ночь, когда я разбудил юного Хозяина, об одном-единственном я не мог ему рассказать: о том, ЧТО ВИДЕЛИ МОИ ГЛАЗА. А ведь тут-то и было самое удивительное!
