— Ничего. Ничего мы не имеем в виду. Почему ты думаешь, что мы что-то имеем? Например, против тебя. Знать ничего не знаю.
— Однако! — воскликнул я и бросил повод. — Вы всегда смешно отвечаете! Особенно ты в последнее время стал слишком дерзким. Прекрати! Я гораздо старше тебя, ты должен соблюдать приличия. Понимаешь?
Затем я снова подхватил поводья и стал смотреть в сторону, явно рассерженный двусмысленными высказываниями обоих и тем, что они, по-видимому, от меня что-то скрывают.
Я хоть и слышал ворчание Мальтица, но больше в его сторону не оборачивался. Кроме того, я только теперь начал присматриваться к городу.
Надь-Михали очень маленький город; но я никогда не видел в столь маленьком, как это, местечке такого большого скопления людей. Когда мы вступили в него, они толпами шли нам навстречу, и когда мы проезжали верхом по рыночной площади, вокруг теснилось такое множество людей, что мы едва прокладывали себе дорогу. Я, скорее, ожидал из-за близости неприятеля увидеть местечко пустым, или почти пустым. Вместо этого, городок чуть ли не трещал по швам. Кроме того, мне было совершенно неясно, где живет эта масса людей. Позднее я узнал, что они по большей части пришли из деревень, во всяком случае, так говорили. Кроме того, я видел многих, которые несомненно были горожанами. С некоторыми из них позднее я познакомился. Казалось, Надь-Михали страдает от настоящего переизбытка чиновников и членов их семей, от отставных офицеров, начальников округов, или комитатов, как говорят в Венгрии, знатных дам из монастырских приютов для престарелых, членов монашеских орденов, лиц духовного чина, священнослужителей и тому подобных. Сюда же следует причислить прислугу всех этих людей; здесь находилось бесчисленное количество коммерсантов, и казалось, что у окрестных помещиков нет больше никаких дел, кроме как постоянно ездить в город; даже крестьяне и их батраки и батрачки шатались по городу толпами, предположительно потому, что у них теперь не было никаких сельскохозяйственных работ. Я удивлялся, откуда у них столько денег, чтобы жить в городе, — поскольку они жили не очень экономно, — как я скоро заметил, настоящая страсть к удовольствиям, иногда даже сумасшедшая веселость гнала людей в трактиры и шинки, — и на это они убивали все свое время. Наконец, я ничего другого не мог предположить, кроме того, что они все собрались в городе, потому что здесь из-за близости русских они считали себя в большей безопасности, чем в сельской местности, и расходовали здесь все свои деньги, вместо того чтобы оставлять эти деньги мародерам или каким-либо другим людям, которые могли у них эти деньги отнять. Но и сами горожане были не менее расточительны и сорили деньгами направо и налево. Здесь жили хорошо не только в качественном, но и в количественном смысле: здесь кишело столько людей, каждая отдельная семья была чрезвычайно многочисленной, и у каждого, кроме детей и внуков, набиралось еще невероятно много других родственников, так что мне, если даже не говорить о пресловутой плодовитости венгров, буквально пришлось предположить, что они никогда не умирают.
