Дуилио было 17 лет. Учиться он бросил сразу же после начальной школы и в течение семи лет зарабатывал на жизнь сперва рассыльным, а потом кладовщиком в одном из общественных кооперативов. Парень он был сильный, вечно с кем-то спорил, дрался, лез на рожон. Ругался он в основном с земляками, которых ненавидел за аккуратность и чистую одежду, а дрался с такими же парнями из соседних деревень, как и он сам. Того, чьи кулаки оказывались крепче, люди уважали и боялись. Тем временем из Германии возвратился Джованни, где просидел два года в лагере для военнопленных. Там, за колючей проволокой, ему исполнилось 19 лет. На родину он вернулся в 21 год и весил 47 килограммов, хотя рост имел 175 сантиметров.
С Дуилио я подружился еще в детстве. Вместе с ним мы облазили все окрестные горы в Лекко; знали как свои пять пальцев все скалы и камни, потому что бегали туда курить сигареты, собирать каштаны, орехи, а в трудное военное время — и дрова.
Во время войны мы, подростки, остались одни. Все старшие ушли на фронт, и между поколением наших родителей и нашим образовалась пустота. Связь времен восстановилась по окончании войны, когда многие вернулись домой. Тут были и Джованни Ратти, и Луиджи Кастанья, и Низа, проходившие альпинистскую выучку вместе со старшими — Риккардо Кассином и Витторио Ратти, погибшим в партизанском сражении, Джиджи Витали по прозвищу Рыбка и Уго Тиццони. Все они были альпинистами, проводниками, академиками Итальянского Альпийского клуба, имевшими за плечами дерзновенные восхождения на Альпы и почитавшимися в нашем местечке как настоящие чемпионы.
Как-то в пятницу Джованни предложил Дуилио и мне подняться в воскресенье на Гринью.
Помню, в ту ночь я не сомкнул глаз. Со мной так бывает всегда: накануне любого, даже самого легкого, восхождения появляются волнение и страх. Замечу, что страх для меня не признак трусости. Я назвал бы его голосом фантазии, к которому я неизменно прислушиваюсь: этот голос красноречиво говорит мне, кто я есть на самом деле. Чувство страха зовет меня к особой осторожности и в то же время пробуждает желание испытать себя.
С Гриньей я уже был знаком, мне случалось и раньше ходить по ее тропам, под ее вершинами и стенами. Мысль о том, что вскоре предстоит в связке с другими альпинистами штурмовать гору при помощи кошек и карабинов, волновала меня, словно влюбленного юнца.
В субботу вечером мы поднялись по долине Калольден до Резинелли. Там Джованни, Дуилио и я, как всегда без гроша в кармане (отчего впоследствии нас торжественно зачислили в «Отряд вечно нищих альпинистов»), нашли какой-то сеновал и расположились там на ночлег… Наскоро перекусив, мы отправились осматривать Резинелли, деревушку, считавшуюся местом сбора знаменитых альпинистов, о которых мой отец говорил: «Настоящие мужчины».
