Я познакомился с Рыбкой, с Тони Пилу-ном, Тони Бонаити, Уго Тиццони. Последний, как всегда, выпендривался перед публикой в приюте ГЧТ, разгрызая своими здоровыми зубами стеклянный стакан и проглатывая осколки.
Я сразу понял, что передо мной «железные» люди с твердым характером, отличающиеся не только количеством труднейших восхождений в своем активе, но и особой манерой поведения. Их группа носила название ДД — «Доступные Девицы», а некоторые являлись членами ГЧТ — «Группы Чокнутых Туристов»; попасть в эту группу можно было, лишь совершив какдй-либо безрассудный поступок.
И мы придумали: взваливаем на спину по мешку весом в центнер и бежим отсюда до церкви. Посмотрим, кто будет первым.
Дуилио рвался продемонстрировать свою силу. Один из «стариков» принял вызов, однако оба сдались, не добравшись до финиша; тогда Дуилио стал поднимать свой мешок зубами и сломал два зуба.
В те времена подобные состязания, где смешное соседствовало с жестоким, служили своеобразным экзаменом на зрелость и мужество, выявляли подлинные качества нашей братии.
Мы возвращались к своему сеновалу, распевая во всю глотку. От чрезмерного количества выпитого вина кружилась голова и сводило живот.
Утром проснулись с таким ощущением, будто во рту эскадрон переночевал. Завтракали улитками, которых насобирали накануне вечером. Плохо сваренные улитки были скользкими и жесткими, однако мы их безропотно поедали, доказывая тем самым, что вполне можем числиться железными людьми.
Наконец мы выходим. Нас трое. На ногах подбитые гвоздями ботинки. Мы шагаем друг за другом по тропе, которая ведет к Кампанилетто. «Гринья» на диалекте Лекко означает «улыбка». Вот и получается, что Кампанилетто, как и Ланча, Фунго, Аго, Сигаро и множество других заостренных выступов, сотнями торчащих на склонах большой горы, — действительно гигантские зубы, обнажившиеся при «улыбке» Гриньи.
Вдоль тропы видны укрепленные там и здесь прямо на скалах мемориальные доски с именами молодых смельчаков, погибших здесь в поисках альпийской звезды — эдельвейса или чего-то еще. Мне начинает казаться, что впереди нас ожидает встреча с чем-то гигантским, неодолимым, смертельно опасным. Даже слышится голос, предупреждающий: не ходи, не надо, сегодня не твой день, вернись, отложи… По-видимому, смерти (на всякий случай я подержался за металлическую пряжку рюкзака) предшествуют какие-то предупреждающие знаки, предчувствия. Она, по-моему, не может явиться просто так, второпях и неожиданно. В минуты, когда я думаю об этом, меня охватывает тошнотворный животный страх и на тело наваливается непонятная усталость. Становится трудно провести границу между страхом и осторожностью.
