— Каждый знает, — заключил свою речь Скотт, театральным жестом указывая на Джона, — что хозяин нашего стола — истинный христианин.
Вечером те же самые гости собрались в доме архиепископа Мэлона. Архиепископ произнес пламенную речь против Британской империи.
Нелли тоже была на приеме. Она сидела рядом с мужем, улыбающаяся, прелестная, но очень бледная. Ветераны наперебой ухаживали за ней, как, впрочем, и все остальные.
Нелли понемногу оживилась и решила завтра устроить ветеранам такой прием, какого они еще не видали. Джон Уэст время от времени испытующе поглядывал на нее. Да, она умеет занимать гостей; непременно надо будет использовать это в будущем.
В день святого Патрика Джона Уэста разбудило утреннее солнце, обещавшее погожий осенний денек. Он быстро встал с постели и оделся. Его охватило радостное возбуждение. По его замыслу, процессия должна была быть грандиозной. То-то будет зрелище!
В девять часов, приколов к отвороту пиджака трилистник, Джон Уэст отправился в город; оказалось, что там уже собирается народ, хотя процессия должна была начаться только в два часа. Он сразу же принялся хлопотать, отдавая последние приказания распорядителям, которым предстояло руководить огромной процессией, начиная с ее отправного пункта на Бурк-стрит. Уже к полудню стало ясно, что такого количества участников и зрителей не собирала еще ни одна процессия за все время существования Мельбурна. Толпы людей запрудили четыре квартала, остановив уличное движение.
На Джона Уэста свалилась тысяча дел сразу, но он выполнял каждое с присущей ему энергией и упорством. Наконец наступила великая минута: прибыл автомобиль архиепископа, с трудом пробиравшийся сквозь толчею под приветственные крики толпы.
Процессия началась. По идее архиепископа Мэлона, ее возглавлял некий обтрепанный, в стоптанных сапогах, усатый человек, несший в руках маленький британский флаг. За ним на почтительном расстоянии следовала машина архиепископа, окруженная почетной стражей — кавалерами Креста Виктории в военной форме, на лоснящихся серых конях; потом шла комиссия по устройству процессии, и в первом ряду ее шагал сам Джон Уэст. В комиссию входили видные граждане-католики — среди них был даже один миллионер более почтенной разновидности, чем Джон Уэст и Роберт Ренфри.
Следом за комиссией под звуки оркестров и приветственные клики, выстроившись по четыре человека в ряд, шли тысячи демобилизованных солдат.
Их сопровождали шестьдесят бывших сестер милосердия. За ними шагали несколько тысяч девочек и мальчиков из католических школ и, наконец, множество самого разнообразного народа. Всюду мелькали австралийские и шинфейнерские флаги, но британский флаг был только один на всю процессию — тот, который нес Шедший впереди оборванец.
