Остальные осматривают тела погибших в поисках наживы. Что характерно, со своих начали.
Ну что ж, пора и мне определяться. Либо я тихо и мирно провожаю их взглядом, либо же…
А их пятеро. А меня всего один. И мне все это не слишком надо.
Но.
Когда один из бандитов, долговязый такой, заглядывал в карету, то в ней явно кто-то находился. И, по-моему, женщина. И, по-моему, совсем молодая.
Затем выяснилось, что это действительно так.
Но дело даже не в этом.
Когда бандит открыл дверцу, он громко так, со смехом заявил, чтобы леди подождала немного, совсем чуть-чуть. Потом он наглядно покажет ей, чем отличается настоящий мужчина от ненастоящего, пусть даже и благородных кровей. Да и остальные ему помогут. От нее мол, не убудет. Если же и убудет, то совсем немного, не век же ей в девицах ходить. И в уговоре насчет этого ничего сказано не было, главное — живой довезти. А кто ж от этого умирает.
Громко так сказал, чтобы все свои услышали. И свои ответили ему одобрительным смехом.
Так не должно быть, честное слово. Но их целых пять. А я по-прежнему один.
Мне вспомнился Горднер, именно его я называю своим учителем, и наш разговор, когда мы больше месяца ждали проклятых вирейцев в забытой Создателем деревушке.
— Ты хочешь стать воином, и думаешь, что становишься им, потому что от скуки мы который день звеним этими железяками? -
Я пожал плечами, трудно отвечать на вопрос, когда смысл его не совсем понятен.
— Ты отказался от денег, приличных денег, предпочтя вместо этого получить баронство. Почему? -
И вновь я пожал плечами, вопрос на этот раз понятен, но на него трудно будет ответить.
Поймешь ли ты, что мне приходится прятать свой взгляд перед всяким ничтожеством только потому, что у него, в отличие от меня, на боку висит длинная заостренная железяка, ты сам так назвал шпагу.
— Можешь не отвечать на этот вопрос, мне и так все ясно, это сложно не заметить. А видел ли ты, как валяются в ногах Императора все эти герцоги и графы, вымаливая себе прощение? Да, я видел это собственными глазами — ответил он на мой невысказанный вопрос.
— Я не стану так делать, чтобы не произошло. — По крайней мере, я сам верил в то, что говорил.
— Вот потому-то ты мне, наверное, и интересен — задумчиво произнес Горднер.
— Теперь слушай внимательно и запоминай на всю жизнь, не знаю, сколько там у тебя ее осталось. Воином ты станешь сразу же, как только поймешь, что умер еще вчера — и он замолчал, уставившись на меня тем своим взглядом, который трудно, почти невозможно выдержать.
