Надо было действовать, и философствование мое прервалось: я находился на отметке «минус 20 метров», то есть у конца гибкой металлической лестницы, прикрепленной к террасе. Мания осторожности, поселившаяся во мне со времени гибели Лубенса, привела меня к выводу о необходимости продублировать средства подъема: если бы лебедка по какой-то непредвиденной причине отказала, лестницы позволили бы парням выбраться из ямы. В мою задачу входило удлинить ее, постепенно присоединяя к ней новые десятиметровые марши. Я дал по телефону команду «стоп», прицепил специальными кольцами очередной марш и затем попросил продолжить спуск.
Безопасности ради меня опускали не быстрее четырех-пяти метров в минуту. Попутно я старался сталкивать вниз камни и глыбы, явно представлявшие опасность. Одновременно разглядывал составлявшие стену породы.
Надо сказать, что лава Ньирагонго и остальных вулканов хребта Вирунга не относится ни к андезитам, ни к базальтам, а потому петрографы сочли себя обязанными дать ей особое название: нилигонгит (от Нилигонго вместо Ньирагонго). Нелегко оправдать привычку специалистов придумывать новое слово для пород, химический и минералогический состав которых хотя немного отличается от других. Еще труднее прощать петрографам их манию давать «новым» породам имена, образованные от географических названий. Так появились на свет нилигонгит, этнаит, эссексит, соммиат, везувит… Хотя куда проще сохранить «фамилию» семейства, к которой принадлежит новая порода, — базальт, трахит, латит и так далее — и добавить к ней соответствующий эпитет. Кстати, специалисты в конце концов отдали предпочтение именно этой тенденции по инициативе швейцарского профессора Альберта Штрекайзена.
Вопрос происхождения и состава лав важен не только для познания истории развития Земли, но и для понимания генезиса некоторых типов металлоносных залежей. Недалеко то время, когда ныне известные месторождения полностью истощатся и потребуется разведывать новые, на все больших глубинах. А поскольку многие из них так или иначе связаны с вулканизмом, потребуется досконально выяснить его характер.
Спуск прошел благополучно. Тюльпен переправил мне палатку, запас еды, кислородный баллон, фильтры для противогазов, геофоны, пироскоп и кинокамеры, а затем спустился ко мне сам. По счастью, мы были с наветренной стороны озера, так что воздух оставался вполне пригодным для дыхания. За три часа на дне мне ни разу не потребовался противогаз, хотя ради достижения цели я согласился бы и на большие неудобства!
