— Как вы похудели! — приветствовала его Мейвис.
— А вас пытали? — поинтересовались Ллуэлин и Димфна.
— Когда вас выпустили? — старался перекричать семью Шонни.
— Чего бы мне больше всего сейчас хотелось, — произнес отец Шекель, — так это чего-нибудь выпить!
Он говорил невнятно и гундосил, словно его постоянно мучил насморк.
— Есть капелька сливянки, оставшаяся от родов и празднования их окончания, — ответил Шонни и бросился за вином.
— Роды? О каких это родах он говорит? — спросил отец Шекель, присаживаясь.
— О родах моей сестры, — ответила Мейвис. — Она родила близнецов на днях. Вот вам и работа есть — детей крестить, отец Шекель.
— Спасибо, Шонни.
Отец Шекель взял наполовину наполненный стакан.
— Да, — заговорил он, отхлебнув вина. — Странные какие— то у нас дела творятся, вам не кажется?
— Когда они вас выпустили? — снова спросил Шонни.
— Три дня назад. Все это время я был в Ливерпуле. Верите ли, нет, но все церковные иерархи на свободе — архиепископы, епископы — все. Мы теперь можем не маскироваться. Мы даже можем носить церковное облачение, если захотим.
— А до нас как-то никакие новости не доходят, — сказала Мейвис. — Только все болтовня, болтовня, болтовня в последнее время, призывы, призывы, пропаганда… Но зато до нас доходят слухи, правда, Шонни?
— Каннибализм. Человеческие жертвоприношения. Мы и о таких вещах слыхали, — сообщил Шонни.
— Очень хорошее вино, — похвалил сливянку отец Шекель.
— Я полагаю, в ближайшее время нужно ждать снятия запрета на виноградарство.
— А что такое «виноградарство»? — спросил Ллуэлин. — Это то же самое, что человеческое жертвоприношение?
— А вы оба можете идти обратно присматривать за Бесси,
— скомандовал Шонни. — Поцелуйте руки отцу Шекелю, перед тем как уйти!
— Копытца отца Шекеля! — хихикнула Димфна.
— Хватит безобразничать, уши надеру! — пригрозил Шонни.
— Бесси слишком долго умирает, — с детской бессердечностью проворчал Ллуэлин. — Пошли, Дим.
Они поцеловали руки у отца Шекеля и убежали, болтая на ходу.
— Что происходит — еще не совсем ясно, — проговорил отец Шекель. — Понятно только, что все очень напуганы. Ну да вы сами знаете. Папа, по-видимому, снова в Риме. Архиепископа ливерпульского я видел собственными глазами. Вы знаете, он, бедняга, каменщиком работал. Как бы там ни было, мы хранили свет на протяжении всего этого темного времени. Именно в этом и заключается предназначение Церкви. Здесь нам есть чем гордиться.
— Ну а что же будет дальше? — спросила Мейвис.
