Да, такие уж теперь настали времена: люди ничего не видят, не слышат и не помнят.
Тем не менее то, другое письмо действительно существовало. Капитан Лузли совершенно точно видел его на столе у Комиссара. А Столичный Комиссар, перед тем как швырнуть это и другие письма личного характера (некоторые были полны оскорблений) в мусоросжигатель, заметил — так уж неудачно получилось, — что капитан это письмо видел.
Рачки-бокоплавы, русалочьи кошельки, гребневики, каракатицы, губаны, морские собачки и подкаменщики, крачки, олуши и серебристые чайки…
Беатриса-Джоанна в последний раз вдохнула морского воздуха и направилась к филиалу Государственного Продовольственного Магазина на Росситер-авеню, который находился у подножия вздымавшегося огромной горой «Спёрджен— билдинг». Пайки были урезаны снова без всяких предупреждений и извинений со стороны ответственных за это двух Министерств.
Беатриса-Джоанна получила два коричневых кирпича прессованных сушеных овощей — легумина, большую белую банку синтелака, несколько плиток прессованной крупы, голубую банку ЕП — «Единиц Питания» и заплатила деньги. В отличие от других покупательниц, Беатриса-Джоанна не позволяла себе пускать слезу или сыпать угрозы. Хотя об этом и не распространялись, было известно, что три дня назад в магазине произошел небольшой бунт, который быстро подавили, и теперь у дверей магазина стояли «серые». Беатриса-Джоанна была переполнена морем и чувствовала сытое довольство, словно нагляделась на огромное круглое блюдо свежего сине— зеленого, с прожилками, мяса. «Интересно, а какой у мяса вкус?» — рассеянно подумала она, выходя из магазина. Ее рот припоминал только солоноватость живой человеческой кожи в чисто любовном контексте: мочки ушей, пальцы, губы…
В песенке о милом Фреде были и такие слова: «Весь — мое мясцо…» «Вот это и есть сублимация», — подумала Беатриса— Джоанна.
Находясь посредине многолюдной улицы, занятая невинными заботами домашней хозяйки, Беатриса-Джоанна неожиданно услышала громкие упреки, выкрикиваемые ее мужем.
— Вот ты где шляешься! — орал Тристрам, покачиваясь. Нелепо махая руками, он звал ее к себе. Ноги его, казалось, приклеились к тротуару у входа в подъезд жилого блока «Спёрджен-билдинг», составлявшего большую часть небоскреба.
— Что, поймал с поличным? Поймал на обратном пути оттуда?
Многие прохожие заинтересовались начинающимся скандалом.
— Делаешь вид, что ходила за покупками? Я все знаю, можешь не притворяться. — Тристрам не обращал никакого внимания на ее сетку с жалкой бакалеей. — Мне все рассказали, все!
