— Решение хорошее, — рассеянно согласился Рябинин.
— С иностранным языком у меня неважно.
— Поднажми.
— Со временем плоховато.
— Подсоберись.
Секретарша принесла свежую почту. Рябинин стал нехотя просматривать справки, характеристики, отношения, копии приказов... Его взгляд задел конверт, выглядевший старомодно, словно это письмо пролежало на почте лет сорок: доплатное, без марки, писанное химическим карандашом, крупными ползущими буквами. Он вытащил тетрадный листок, разрисованный такими же буквами.
— Сергей Георгиевич, а учиться трудно?
Рябинин прочел:
«Граждане начальство! Я же сказал тому рыжему, что надобно идтить по хрюку. Свой ум хорош, а народный лучше. С приветом, дедуля, как таковой».
— Леденцов, поселковый дед что рассказывал?
— Я все доложил...
Инспектор поморщился, вспоминая водопроводную колонку, потешную фигуру старика, и добавил:
— Про какой-то дурацкий хряк или хрюк...
— Значит, говорил?
— Ему семьдесят с лишком.
Рябинин отодвинул бумаги, которые показались сейчас ненужными.
Следствие становилось работой коллективной. Ошибка одного могла взвалить на других ненужное бремя работы; ошибка одного могла заставить других копаться во множестве версий; в конце концов ошибка одного могла завести следствие в тупик.
— Говоришь, собрался в университет? — значительно спросил Рябинин.
— Хочу, Сергей Георгиевич, — уже с опаской подтвердил инспектор.
— А не рано?
— В смысле?..
— Университет ума не вложит.
— А кто вложит?
— Сам человек. Думает-думает да и поумнеет.
— Расшифруйте намек, товарищ следователь...
Белесые ресницы инспектора взметнулись чуть не вопросиками. Круглые глаза перестали моргать. Девичий румянец прилил к светлой, так и неопаленной за лето коже. И Рябинину стало жаль обиженного им хорошего и веселого парня, — да откуда ему, городскому жителю, понять этот «хрюк»?
— Знаешь, что я сейчас сделаю? — мягко и как-то доверительно сказал Рябинин. — Поеду в Поселок и пойду по хрюку.
— Идти по хрюку — блатной жаргон?
— Инспектор, хрюкает-то кто?
— Свиноподобные.
— А чем их кормят?
— Помоями.
— И хлебом. Значит, хозяева свиней могут что-то знать про хлеб. — Рябинин глянул в письмо. — Свой ум хорошо, а народный лучше.
Глаза Леденцова все так же были неподвижны и круглы — лишь белесые бровки опали. Он о чем-то думал, и Рябинин ждал этой его мысли, и уже знал, какой она будет.
— Сергей Георгиевич, разрешите мне пойти по хряку, то есть по хрюку.
— Ты хоть слышал, как они хрюкают? — улыбнулся Рябинин.
