То, должно быть, дельфин играет;
У берега что-то зачернело:
То, должно быть, трава морская.
Только у Августы в окошке
Красной точкой лампада зардела;
Тень кривую на стены кидая,
Роется в своих вещах Августа,
Лестницу достает морскую,
Легкую, из шелковых веревок,
И в окошко ее спускает.
Пробудился у себя император,
Глянул на часы водяные,
Скоро третья стража; должно быть,
Рассветать уже начинает;
Время к утренней стать молитве.
Только смотрит: качнулся полог,
Факел, как ножом, в глаза ударил,
Рослые у постели люди,
Зыбко тени прыгают по лицам,
Шевелятся клинки стальные.
Император храпнул, не крикнул,
Выюркнул из постели, метнулся,
Цапнул с аналоя распятье,
Из червонного золота литое,
И полчерепа снес кому-то,
И тотчас же кинжал каленый
Вполз ему в левую почку.
Базилевс завизжал, как заяц,
Рухнул наземь, засучил ногами,
И снова отвратительной болью
У него под пупком блеснуло,
И в груди, и в шее под ухом,
И он не успел заметить,
Что клинок, по скуле скрежетнувший,
Меж зубов у него сломился.
Консул в кабинете базилевса,
Приволоченный бегом на носилках,
Весь трясясь, под диктовку Августы
Вырабатывал волю синклита
О провозглашеньи Августы
И ее высокого супруга
Базилевсами империи великой,
Ибо обожаемый народом
Базилевс, доселе царивший,
От жестоких скончался колик
И наследника себе не назначил.
Логофет же, ляская зубами,
Лепетал, что базилевс недавно
Заказал ему проект манифеста
Точка в точку того же содержанья.
А евнух, любимец базилевса,
Визг и вопли услыхав из спальни,
Кубарем из своей каморки
Выкатился и пополз по плитам;
Полз по лестницам и коридорам,
В занавесах крылся, обмирая,
Если мимо него пробегали.
Выполз из дворца, залез в розарий,
Кожу нежную в клочья раздирая,
Выдрался как-то через стену
И по черным городским кварталам,
Весь в поту, в крови, в нечистотах,
Побежал в отдаленный терем,
Где жила теща базилевса
Со своим большеголовым внуком.
Завопили в тереме старухи,
Выдернули из постели ребенка
И в собор Софии потащили,
Спрятали в алтаре мальчишку.
Кто-то побежал за патриархом,
Кто-то за эпархом помчался,
Несколько инокинь честнейших
Потрюхали в монастырь Студита.
Начал и народ просыпаться,
На базаре кучки появились.
В это время прибегают к Вардану,
Кто отнюдь в Требизонд не ездил,
А сидел во дворце Августы,
Говорят ему, что в Софии
Спрятали сына базилевса,
Обмотали его пеленою —
Куском богородичной ризы,
Повесили на шею ковчежец,
Где пречистое хранилось древо,
В руку дали гвоздик святейший,
Прободавший древле плоть Христову, —
Святостями его покрыли,
