Госпожа Зевальд стояла посреди кухни, в смятении ломая руки.
— Катрина, что же мы будем делать? Что делать будем?!
Катрина в это время стояла у миски с тестом и пробовала, его.
— А мне кажется, барыня, тесто совсем не такое уж кислое. А как испечется, еще слаще станет. Да если еще постоит, то и вовсе сладкое будет. Я думаю, если добавить побольше масла…
Но госпожа Зевальд сердито перебила ее:
— Уходи ты со своим маслом. Разве я не знаю, сколько полагается класть. У меня есть рецепт…
У нее и правда был рецепт. Яблочное пирожное госпожи Зевальд славилось на весь город. Каждый четверг к ней приходили три, четыре, пять, шесть, иногда и больше знакомых дам на чашку кофе с яблочным пирожным. Они ели, похваливали и тщетно старались выведать у госпожи Зевальд рецепт. Это была ее тайна. Ее престиж, да и отчасти престиж ее мужа, адвоката Зевальда, зависел от этого рецепта. Поэтому нетрудно понять волнение госпожи Зевальд, когда она, стоя посреди кухни, ломала руки.
Катрина облизала вымазанный в тесте палец и вытерла его о передник.
— Барыня, что же нам теперь делать-то?
Госпожа Зевальд перестала ломать руки, подошла к кухонному окну и посмотрела во двор.
— Я тоже не знаю, Катриныня. Они приглашены, и все придут. Они всегда приходят. Ни одна не забудет.
— А кто сегодня придет, барыня?
— Госпожа Саусведер, госпожа Гарайс и жена директора Апмана. Ах, если бы не госпожа Апман!
— А нельзя ли устроить так, барыня: угостить их шоколадом и сахарными крендельками? У нас еще есть в кульке.
— Э-эх, что ты болтаешь! Да и сколько там осталось? Разве ты не знаешь, как они едят? Ах, если бы не госпожа Апман! Она ведь ничего не признает, кроме яблочного пирожного. Она мне ясно сказала: «Я к вам, госпожа Зевальд, хожу только из-за вашего вкусного, восхитительно вкусного яблочного пирожного…»
— Да уж она прямо и не знает, как повыше нос задрать.
— В том-то и дело. После того как ее муж помог получить моему мужу место юрисконсульта в департаменте, она смотрит на нас свысока. Меня она давно шокирует, но что поделаешь… Мы все-таки от них зависим.
— Я вот что думаю, барыня, давайте-ка печь пирожное. Вот увидите, все обойдется.
Госпожа Зевальд тяжко вздохнула.
— Что же поделаешь, придется печь. Но ты себе и представить не можешь, Катриныня, как у меня неспокойно на душе. Быть беде… Проклятые торговцы опять устраивают какие-то махинации.
Ровно в пять явились госпожа Саусведер и госпожа Гарайс. С этими больших хлопот у госпожи Зевальд не было. Она сидела с ними в гостиной и болтала о том, о сем, все время прислушиваясь, не раздаются ли шаги на лестнице. Сердце у нее сильно билось, но тем не менее она еще не теряла надежды. А может быть, и не придет. Может же что-нибудь задержать даже бездетную женщину.
