Лиля показывает глазами на телевизор в сторону упавшего пульта.
Коля торопливо поднимает, выключает.
– Я уже час прошу воды, – выговаривает Лиля сквозь сжатые зубы.
– Извини, не слышал… Я там… Сейчас.
Бежит, приносит воду. На столике есть, но он всегда приносит свежую.
Подносит.
Лиле не хочется пить.
Но он уже приподнимает ей голову.
Это просто насилие.
Подставляет стакан.
Лиля чуть резче, чем надо, двигает головой вперед, зубы лязгают о край стакана.
Он испуганно отдергивает.
Подносит осторожно. Наклоняет.
Но Лиля все равно проливает воду.
– Хватит! Ничего не умеешь! – со злостью шепчет она.
Да, несправедливо. Пусть он разозлится на нее. Пусть возненавидит. Пусть уйдет. Навсегда, совсем.
А потом уйдет и дочь – не выдержит.
И она останется одна.
И умрет.
Ей просто не дают умереть.
Это пытка.
Дайте умереть, я согласна.
В реанимации тоже откачивают людей. Зачем? Это против Бога. Бог назначил умереть, не надо вмешиваться.
Бог.
Надо подумать о Нем и успокоиться.
Это единственное спасительное.
Коля выходит.
Лиля задремывает.
Слышит голоса.
Морщится: зачем? Было почти хорошо – и кто-то пришел. И поневоле прислушиваешься. Не хочешь, а прислушиваешься.
Голоса стали глуше: наверное, Коля закрыл кухонную дверь.
Через некоторое время он тихонько стучит и заглядывает. Тоже вот ведь какая умная деликатность! Зачем стучать? Разве она может крикнуть: «Нет, я не одета!»? Не может. Ее можно застать за каким-то интимным движением (мало ли как ведет себя человек наедине!)? Нет, нельзя: все то же неподвижное тело. Но входить без стука – это как в морг, где некому ответить. Или, скажем мягче, в больничную палату. Врачи ведь не стучат. Они не понимают, что одним этим выводят больных за границу нормальной жизни. Вы не люди, вы тела, которые надо лечить, чтобы как можно быстрее избавиться – или выписать, или в тот же морг. А Коля понимает, но от этого почему-то не легче.
Коля говорит:
– Приехали.
– Кто?
– Валера и Илья.
Ах да. Вчера сказал, спросил, не против ли она. Она сказала: конечно, нет. Зачем сказала? Зачем теперь еще эта мука?
Лиля улыбается:
– Хорошо.
– Они зайдут на минутку?
Боже мой. Странные люди. Думают, что больным приятно видеть здоровых. Только потому, что были когда-то знакомы.
Но надо выдержать.
Неизвестно зачем, но надо.
Лиля опускает ресницы в знак согласия.
Входят незнакомые мужчины.
Из того, здорового мира. Где ходят, смеются, едят, тратят время на глупости. Живут. Они пахнут улицей – воздухом улицы, ее деревьями и домами, салоном машины, одеколоном… А она пахнет только сама собой и больше ничем. И устала от этого запаха.
