Герой! Он был молод и беспечен, и, удивительно, он не считал себя героем.
— Я не герой. Я человек, разговаривающий со звездами.
— Конечно, конечно! — сладко восклицал новый Великий Консул, старый и мудрый. — Это так естественно — говорить со звездами! — Он понижал голос и вкрадчиво шептал: — Скажи, Ольрик, ведь ты изобрел силу, способную обратить звезду вспять? Отдай силу миру, и мы наречем ее твоим именем.
Улыбку на лице Ольрика сменила усталость.
— У меня нет силы. Я просто поговорил с ней.
— Ты напрасно запираешься, — сказал Консул и велел схватить Ольрика. Ведь кто знает, что можно ожидать от человека, сумевшего повернуть вспять блуждающую звезду.
И Мудрые порешили казнить его, сказав:
— Так как он спас наш мир, пусть его смерть будет легкой и веселой.
А люди смеялись и танцевали, широко разевая острозубые пасти. А крысы болтали, торопливо давясь утащенной корочкой сыра:
— Отличный парень. Он очень правильно сделал, отвратя звезду от наших нор. Но зачем он берет на себя то, что не дано ни человеку, ни крысе?
Крысы были счастливы, ибо их слова переполняла мудрость.
Ольрик! Он не протестовал. Он знал, что Умеющий разговаривать со звездами не вправе жить среди людей, ни даже среди крыс. Он грустно улыбался, а в черных зрачках его светились крохотные малиновые искорки, подобные тем, что были в сердце звезды. А перед тем, как умереть — смерть его была легкой, словно жизнь, — он сказал, вдруг став серьезным:
— Вы так ничего и не поняли. И не поймете. Звезды подобны нам. В их малиновых сердцах нет ни жестокости, ни кровавой ярости. Просто звезды одиноки, просто звезды, как и люди, ищут друг друга.
Сказав это, Ольрик исчез. Навсегда. Люди решили, что он умер, крысы торговали сувенирами–костями, выдавая их за останки героя, а мудрая философствующая крысища поселилась в изъеденном тленом черепе и патетически восклицала, демонстрируя перед восторженными собратьями свою ученость:
— Бедный Ольрик!
Они! И никто не знал, что далеко–далеко в бескрайнем космосе вдруг замедлила бег, а потом застыла на месте звезда — звезда, обретшая друга.
Вначале была Истина[1]…
(Евангелие от Иоанна 1.1)
Он был мастером на бесконечные споры, этот Лоу Лоусон, астронавт с Котоглавца. Он был отчаянно смелым парнем. И еще он был немного чудаком. Впрочем, возможно, он считал чудаками всех остальных.
Лоусон занимался каботажными перевозками, перемещая на своем корвете партии грузов вдоль периметра Большого кольца. Нудная работа, однако она гарантировала заработок — не слишком большой, но вполне достаточный, чтобы наполнить конденсаторы энергией, а брюхо — настоящим пивом под натуральный бифштекс с чипсами из репокара. Многие мечтали о подобной доле. Лоусон ненавидел ее. Порой он срывался и исчезал, иногда на пару дней, иногда на месяцы. Где был Лоусон и чем занимался, не знал никто, кроме его лучшего друга Be Наурда, обычно сопровождавшего Лоусона в качестве напарника, но возвращался он усталый, помятый и неизменно счастливый. Поговаривали, что Лоусон баловался контрабандой и незаконной добычей редких металлов на планетах Компании, однако схватить его за руку не удавалось никому. А еще у Лоусона была мечта. Такая же сумасшедшая, как и он сам. Он рассказал об этой своей мечте лишь Be Наурду. В тот раз они летели на Гамму Ордеона. Лоусон молча сидел в капитанском кресле. Все было в норме, заняться было нечем. В такие мгновения хотелось застыть и тупо размышлять ни о чем. Be Наурд так и сделал. Он вообразил великолепную девочку, розовую и стройноногую с пухленькой аппетитной попкой, и медленно раздевал ее, смакуя каждое свое движение. Он уже дошел до самого интересного места, когда вдруг Лоусон заговорил, вынудив Be оставить трусики на своем месте.
