Что именно «посмотрим», Морозов не придумал, поэтому ограничился условными угрозами. Чавкая промокшими ботинками, он вернулся к дому. Возле колодца взгляд зацепился за какую-то черную веревку, валявшуюся в траве. Ничего подобного тут раньше не было!
Игорь резко развернулся. «Веревка» стремительно исчезла в траве.
Гадюка!
От ужаса внутри Морозова все похолодело. Сердце заколотилось.
— Тварь, —- прошептал он. — И ведь рядом совсем ползаешь, гадина...
Игорь терпеть не мог змей, патологически их боялся. Восторг натуралиста Дроздова, с которым тот хватался за любую ползучую хреновину, был Морозову категорически чужд.
Игорь по широкой дуге обошел место встречи с гадом, заскочил в сарай и снял с гвоздя косу. Критически оглядел лезвие. Не фатально, но ржавое. Так дело не пойдет. Он внимательно поискал возле стены и с радостью обнаружил точильный камень...
На жаре окашивать двор было нелегко. Сухие стебли плохо срезались, норовили сломаться, да и косарь, честно говоря, из Игоря был аховый. С него сошло семь потов, прежде чем удалось привести в порядок сравнительно небольшой пятачок перед домом. Зато мальчишки с удовольствием помогали ему сносить скошенную траву в одну большую кучу.
Когда с сенокосом было покончено, Игорь плюхнулся в тень, отдуваясь, а дети с восторгом сиганули в ароматный стог.
— Ну, хоть кому-то хорошо, — пробормотал Игорь, сдувая капли пота со лба.
Подходило время обеда. Поскольку сегодняшняя добыча состояла только из натруженных непривычной работой мышц и разболевшихся ран, Морозов понял: готовить придется все тот же суп из тушенки. На этот раз он не стал разнообразить меню сомнительными салатами, а просто сунул верхушки крапивы в кастрюлю вместе с кубиками и содержимым консервов. Получилось значительно лучше, чем накануне.
Пока суп остывал, Игорь размышлял над ночным происшествием. Если кто-то вчера слопал полкастрюли, то ведь ничто не мешает этому «кому-то» сделать это и сегодня?
— Надо будет подготовиться, — решил Игорь. Он подметил, что снова стал часто разговаривать сам с собой, как в первые дни после пробуждения. Хмыкнул и будто бы назло сказал: — Ну и ладно. Как хочу, так и делаю.
Морозов вышел на крыльцо и крикнул мальчишек. Те прибежали вспотевшие, грязные, довольные. В глазах каждого тлели червоточинки испытанного горя и пережитых ужасов, но червоточинки эти сидели глубоко, не вылезали наружу без крайней необходимости. Коля, Олег и Андрюшка даже сейчас, даже среди этого чудовищного мира оставались детьми. И Морозову было приятно создавать вокруг них островок... нормальности.
