– Нет! Мне нужно, чтобы вы объяснили мне, что тут происходит!
– А...
Она открыла рот, но тут же сдержала себя. Я видела, она борется с собой. Того и гляди, расплачется.
Но как вытянуть из нее правду?!
Я встала с диванчика, подошла к окну, поймала очередной испуганный взгляд мадам и села на гладкий крутящийся стульчик возле пианино.
Подняла крышку. Нажала на клавишу. Она молчала! Я нажала на следующую. Никаких звуков.
– Зачем вам такое пианино?!
– Оно мой старый боевой товарищ, – грустно сказала мадам Григорович, – помнит моего мужа.
Тут до меня дошло.
– Пианино – это вы, мадам! Вы понимаете? Вы все помните, знаете и молчите!
По ее лицу потекли слезы. Это было ужасно – видеть, как плачет пожилой человек. Она взяла с тумбочки коробку с салфетками, вытащила одну.
– Ваш муж давно скончался?
– Десять лет назад.
– А дети? У вас есть дети? – с надеждой спросила я.
– Нет!
Да что же это такое!
– Мадам! А свое детство вы помните?!
– Да, – она улыбнулась сквозь слезы и зашелестела, – я жила на хуторе... у бабушки... у нее была чудесная коллекция керамики, знаете, такие глиняные вазы, расписанные вручную павлиньими перышками...
– Так вот представьте, – закричала я, хлопая крышкой от пианино так, что задрожали фотографии, – что в вашем детстве вместо керамики было ВОТ ЭТО! Как у этого мальчика!
Я кивнула на дверь.
Она замерла.
– Скажите же наконец, что вы знаете об этом мальчике?! Я не хочу подвергать вашу жизнь опасности, но есть же слова, которыми можно все описать. Ну хоть одно слово! Есть?
Она кивнула.
– Прицеп, – проговорила она с таким сильным шелестящим акцентом, что я даже решила, что она от волнения перешла на польский.
Но слово оказалось русским.
– А еще я слышала, как один из них сказал «этуаль», – добавила мадам Григорович, – это означает «звезда».
Ника ждала меня у забора возле домика мадам.
– Ну что? – набросилась она на меня.
– Сначала ты расскажи. Где, кстати, Доминик?
– Осталась на месте преступления, – фыркнула Ника. – Мы раскрыли тайну мадам, поздравь. Знаешь, где она берет блинчики к завтраку? В обычной крепери! И почему мы раньше не догадались, а? Она сделала заказ и ушла. Я направилась за ней. А Доминик решила остаться – поговорить с продавщицей. Видела бы ты, как она при этом смотрела на блинчики, политые шоколадом!
– А что насчет кладбища?
– Ничего. Это, видимо, просто дурацкая причуда мадам. Как и фотографировать спящих постояльцев.
– А что с Желтой Курткой?
– Он шел за нами до крепери. Когда я вышла – его уже не было.
