В Гималаях он стал видеть мать реже. Она работала целыми сутками на станции видеослежения за атмосферными изменениями планеты. Его отдали в детский круглосуточный сад. О небо! Это не был «САД» в его понимании, то есть деревья, плоды, о которых ему рассказывала мать там, на «ИС-8». Нет! Были высокие горы, были стремительные реки, такие прекрасные и совершенно незнакомые, и еще были… роботы-няньки, совершенно такие, как на станции! С точки зрения маленького человечка, входящего в земную жизнь после космоса, всего этого было недостаточно для самоутверждения!..
Олаф почувствовал, как датчики, закрепленные на его голове, стали теплеть. На мониторе возникли голограммы его воспоминаний, созданные инферентными волнами его мозга…
В тот, последний, раз мать забрала его из «САДА» раньше обычного. Но поехали они не домой, а в горы. У подножья одной из них оставили машину, взяли из багажника большую дорожную сумку и стали подниматься вверх по узкой тропинке. Раза два отдыхали, ели бутерброды на маленьких террасках. Когда добрались до большой, мать вытащила из сумки и надела на него теплую куртку. Потом достала из кармана мобильный телефон, кому-то позвонила и… выбросила его в пропасть. Туда же швырнула и дорожную сумку. И сразу, почти бегом, потащила Олафа в гору. В куртке тут же стало жарко. Олаф заворчал было, но, видя, как мать сама надсадно хватает воздух широко открытым ртом и тревожно оглядывается, замолчал и сам стал оглядываться. Где-то далеко внизу он скоро заметил две фигуры, одетые в черное. Они карабкались вслед за ними…
— Что вам сказала мать об этих людях? — неожиданно спросил рыжеволосый.
— Чтобы я их остерегался! — сразу ответил Олаф.
Воспоминания захватили его. Он не замечал ни монитора, на котором они беззвучно воплощались в телекартинки, ни присутствовавших. Он проживал снова то, что ушло в глубины памяти, проживал зримо, ярко, попирая истину древних мудрецов о невозможности войти в одну реку дважды…
Вот они прячутся с матерью в расселине. Она вытирает со своих щек не то капли пота, не то слезы. Потом прижимается губами к его щеке, что-то шепчет. На мониторе картинка без звука, но ее слова как гром зазвучали у него в ушах.
— Сиди тихо. Не выдавай себя. И ничего не бойся. Тебя спасет… — она не договаривает, тревожно смотрит вниз.
Потом почти беззвучно, одними движениями губ говорит ему в ухо:
— И помни — отец не виноват… Все было вне его воли… И нашей. Это — судьба…
