Обещание | страница 26
почти никудышный) –
так вот на тебя я смотрю
совсем по-другому.
А тело пело и хотело жить,
и вот болит – как может – только тело.
Я научу мужчин о жизни говорить —
бессмысленно, бесстыдно, откровенно.
И ржа, и золото, летящее с ветвей,
и хриплый голос мой, ушибленный любовью, —
все станет – индульгенцией твоей,
твоим ущербом и твоим здоровьем.
И ты поймешь – что все на свете есть,
что даже в этой каше, в круговерти —
есть жизнь, есть жар, есть честь – и жженье есть,
и этот жар, и жизнь,
и честь – сильнее смерти.
Но также ты поймешь,
как трудно – говорить
с самим собой – без лести и обмана,
что тело пело и хотело жить —
не-постоянно.
Как – к самому себе – теряя интерес,
оно лишь корчилось – от лжи, любви и жженья,
как – сразу – сбросило – любовь,
как лишний вес —
без сожаленья.
И – в эту яркость, в эту круговерть —
как в сотый раз,
как в первый раз! – запело
и – захотело сбросить – жар и смерть.
Но не успело.
НО Я ЕЩЕ ПРИЖМУСЬ К ТЕБЕ – СПИНОЙ
Но я еще прижмусь к тебе – спиной,
и в этой – белой, смуглой – колыбели —
я, тот, который – всех сильней – с тобой,
я – стану – всех печальней и слабее...
А ты гордись, что в наши времена —
горчайших яблок, поздних подозрений —
тебе достался целый мир, и я,
и густо-розовый
безвременник осенний.
Я развернусь лицом к тебе – опять,
и – полный нежности, тревоги и печали —
скажу: «Не знали мы,
что значит – погибать,
не знали мы, а вот теперь – узнали».
И я скажу: «За эти времена,
за гулкость яблок и за вкус утраты —
не как любовника —
(как мать, как дочь, сестра!) —
как современника – утешь меня, как брата».
И я скажу тебе,
что я тебя – люблю,
и я скажу тебе, что ты – мое спасенье,
что мы погибли (я понятно – говорю?),
но – сдерживали – гибель – как умели.
ЗАРЕКАЛАСЬ СВИНЬЯ – ГОВНО ЕСТЬ
Из разговоров за спиной.
– Господи, какие же они все несчастные люди. Они обязаны – рассказать о себе все. Иначе их усилия напрасны.
– Но ведь это уже обыкновенный стриптиз! Снимаются покровы, один, второй, третий. Нетерпеливый зритель ждет. Ждет и боится, что занавес упадет раньше, чем стриптизер разденется.
И это – понятно.
Непонятно только – бывает ли им когда-нибудь стыдно?
(Бывает.)
Один мой знакомый сказал мне,
что формулы отрицанья —
в моей речи похожи – на формулы утвержденья.
Другой мой знакомый сказал мне,
что на все предложенья —
я всегда отвечаю – категоричным отказом...
Не уверен.
Не знаю.
Никогда не думал – об этом.
Однако – с тех пор —
на все предложенья и просьбы
(вольныя
и невольныя,
личные и не очень
