Дальние леса на их отрожистых хребтах курились мглистой сизой дымкой.
Дорога, огибая холм, вильнула вправо, накренилась, сползая по косогору. Обнесенный проволокой квадрат двора стал виден весь – от вышки до вышки.
Ровный плац за домами неотвязно напоминал разлинованное, подстриженное под гребенку кладбище. Бугры земли над низенькими бревенчатыми срубами – не то блиндажей. не то пороховых погребов – были насыпаны под шнурок, в два ряда по обе стороны скучно-прямой дорожки.
– Партий, хальт! (Партия, стой!) – вдруг раскатисто крикнул смуглолицый в форме капитана и повернулся лицом к первой четверке. Второй офицер, ни во что не вмешиваясь, остановился поодаль – и, несмотря на то, что их мундиры и погоны были одинаковы, со стороны казалось, что распоряжается здесь всем один смуглолицый.
Конвойные – человек двадцать – и немцы, и итальянцы, и еще какие-то носатые молодцы неопределенной национальности – все одинаково гладкие, отъевшиеся в глубоком тылу, с автоматами на ремнях, хмуро стояли вокруг колонны.
Все вокруг – до самых величавых и строгих гор Губернаторства фиордов – казалось уже вымершим, обреченным, только из-под холма, напоминая об окраине земли и начале огромных водных пространств, ровным низким голосом гудело северное древнее море.
Смуглый коротким окриком подозвал к себе одного из конвойных, вероятно переводчика, и стал ему что-то втолковывать, тыча длинным пальцем в толпу пленных.
– Сейчас вы будете раздеваться догола и так пройдете на территорию концентрационного лагеря Догнефиорд. Одежду оставляйте здесь. Господин гауптман сам будет смотреть, что можно и чего нельзя вам одевать. Таков постанавливаемый распорядок, – отчетливо сказал переводчик в сразу зазвеневшей тишине, и смуглый офицер совсем подирижерски взмахнул рукой в тонкой кожаной перчатке.
– Первая четверка!.. Одежду долой! – подхватил переводчик.
Все четыреста человек, вытягивая шеи и налезая друг другу на плечи, смотрели на передних. Первая четверка – три одинаково рослых красноармейца и Джалагания остались неподвижны. Хмуро каменели вокруг конвойные. Большинство их, как видно не понимая ни слова, перекатывали глаза с капитана на первый ряд колонны – затевалось что-то любопытное.
– О-о? – и удивленно и угрожающе протянул смуглолицый офицер.
И тогда в общем напрягшемся до звона в ушах молчании раздельно сказал правофланговый – рослый, хорошо сложенный белокурый парень в промасленном ватнике танкиста:
