Он выбил кубок у нее из рук и схватил за талию, притянул к себе с нетерпением дикого зверя. Его нетерпение было сильное, но мягкое, ей было тяжело ему сопротивляться. Когда он коснулся губами выпуклостей ее груди, выдающихся над корсетом, это простое прикосновение заставило ее трепетать от страсти.
Парализованная своим собственным желанием, она смотрела, как он расстегивает корсет, теребит завязки платья. Взяв в рот сосок, он начал его покусывать.
— О-о-о, ох. — Ее тело двигалось в собственном ритме, нетерпеливо потираясь о него, но он, благослови его боги, наслаждался моментом. Он посасывал ее мягкими влажными движениями. Тело напрягалось от желания.
— Чего вы хотите, моя госпожа? — Он сказал это прямо в нее, гладя и лаская ее языком. Она запустила руку в его влажные волосы, придерживая голову. — Скажите рыцарю, что он должен сделать, чтобы как можно лучше услужить вам.
— Тебя, — прошептала она. — Внутри меня. Я хочу чувствовать себя… погруженной. Пронзённой. Взятой.
Он откинул ее юбку и повиновался, поднимая ее, а затем медленно-медленно опуская на свой член. Она кричала от наслаждения.
Она слишком долго отказывала себе в удовольствии насладиться мужским телом. Таким телом, как это. Таким мужчиной, как этот.
Она схватила его за волосы, когда он, стиснув руки на ее бедрах, заякорил ее, вонзив пальцы в ее ягодицы. Она не приостановилась и не спросила разрешения. Он был ее. Она сделает так, как хочет, не спрашивая, почему у нее возникла такая дикая необходимость в этом смертном, который должен был бы стать приятным разнообразием. Ужином.
Когда она вонзила клыки в его шею, он лишь сильнее прижал ее к себе. Она втянула в себя его сущность, почувствовала его кровь у себя на языке. Никогда раньше она не испытывала такого насыщения. Только однажды… ее самурайская стража.
В этот момент всплыло непрошеное воспоминание: отчим, слуга ее матери, заставил Лиссу укусить каждого охранника не только для того, чтобы привязать их к ней, но чтобы научить Лиссу привязывать к себе смертного и уметь определять их местонахождение. Юн был первым. Она нервничала, но он ее обнял, чтобы успокоить и показать, что она не делает ему больно.
Это были два абсолютно разных момента и два разных человека, но чувство всепоглощающей любви и привязанности было одним и тем же, несмотря на то, что Юн охранял ее, когда она была маленькой, а этого мужчину она видела впервые.
Ее тело поддавалось его чувственному напору, оргазм для нее уже был чем-то большим, чем освобождение, — это было волшебство. Мощная энергия, сама по себе почти волшебство, которое могло изменить ее мир. Когда все закончится, это будет маленькой смертью, в результате которой появится новое существо. Феникс, возродившийся из двух душ.
