— В какой мере «новое лицо» должно быть лояльно «рулевому» тандема?
— Лояльность сейчас — второстепенный фактор. Стоит вспомнить обстоятельства назначения на пост премьера Евгения Примакова. Он был выбран Борисом Ельциным именно в силу неполной лояльности. Тогдашним оппозиционно настроенным парламентом Примаков воспринимался как относительно самостоятельная, независимая фигура. Вот и сейчас настало время, когда самостоятельность лиц, находящихся у власти, является непременным условием успешного обновления диалога с обществом.
— Это связано с очевидными рисками.
— Одна из особенностей нынешней политсистемы — снижение ее толерантности к рискам. Система пытается решать проблемы текущие в ущерб решению стратегических. Почему-то существует иллюзия, что послушный, но не пользующийся доверием парламент все равно полезнее, чем независимый. То же самое с партией «Правое дело»: Михаил Прохоров показался слишком самостоятельным. Думаю, что если бы партия продолжила работу в прохоровской конфигурации, реакция общества на рокировку в тандеме могла бы быть гораздо мягче. Но одно наложилось на другое. Тактические приоритеты ведут к тому, что власть начинает проигрывать стратегически... У меня нет сомнений в том, что первые лица осознают остроту ситуации. Но я совершенно не уверен, что у них хватит политической воли для принятия адекватных мер. Мер, которые требуют от них поступиться очень многим, в том числе значительной частью рычагов политического контроля. В российской политике есть пока лишь один пример такой решительности — пример Ельцина. Его интуиция намного превосходит все, что мы могли наблюдать в нашей истории. Ельцин смог пойти на просчитанный риск, отказавшись от полного контроля над ситуацией. Первый раз это произошло в случае с Примаковым, второй — с Путиным. И оба эти шага оказались в итоге исключительно выигрышными для Ельцина.
— В вашем предыдущем докладе вы представили три сценария. Первый: быстрые изменения политсистемы, которые отразятся уже на ходе думской и президентской кампаний. Второй: более медленная трансформация, рассчитанная на пятилетнюю перспективу. Третий: полное отсутствие реформ и в итоге — неконтролируемый распад политсистемы вплоть до дезинтеграции страны... Первый можно уже отбросить?
— Да, первый сценарий однозначно не состоялся. Мы уже в марте понимали, что осуществимость его сравнительно невелика: у власти оставалось очень мало времени, чтобы отреагировать на начало кризиса еще до выборов. Пока мы считаем, что более вероятен сценарий постепенной адаптации политсистемы к новым условиям под внешним давлением. Инерционный сценарий не позволяет избежать открытой политической конфронтации.
