— Ах, вот оно что!.. — Подошедший к нам немолодой мужчина в кожаном пальто осмотрел меня с ног до головы. — Вот что за птица?! Я и то минут пять уже смотрю, что это он к вам пристает.
— Слушайте, гражданин, — сказал я, — это два жулика. Я из комсомольского патруля, пытался их задержать. Помогите мне, у них нужно проверить документы.
Мужчина осуждающе покачал головой.
— И не стыдно тебе, парень, такими делами заниматься? Ведь ты молодой, у тебя вся жизнь еще впереди, а теперь посадят лет на пять за хулиганство — и все тут. Теперь это запросто.
Он покачал головой.
— Еще комсомольцем прикидываешься, такое имя позоришь! — Он рассмеялся. — Хитер!.. Пошли, товарищи, вон у нас в поселке отделение милиции.
Продолжая возмущаться, человек в кожаном пальто пошел с нами. Спорить с ним в такой обстановке, не имело смысла. Я даже рад был тому, что меня приведут в милицию. Пусть ведут, в отделении я подробно расскажу все дежурному.
— Ничего не понимаю, — пожал плечами милиционер, когда мы пришли в отделение. — Если вы патруль, предъявите документы.
Я полез в правый карман за удостоверением. Оно у меня всегда там лежало. Но его не оказалось. В других карманах — тоже. Вероятно, во время борьбы Синицын стянул его и потом по дороге выбросил.
— А ловок врать! — восхищался мужчина в кожаном. — Ох, прохвост!.. Слушайте, товарищ милиционер. Теперь я скажу, как дело было, — он подробно начал рассказывать о моем «хулиганстве».
Два приятеля дружно поддакивали ему. Милиционер обстоятельно писал протокол, проверил мой адрес в справочном и под конец посоветовал Синицыну поехать сейчас же на медицинскую экспертизу показать ушибленную ногу.
Я настоятельно потребовал, чтобы милиционер осмотрел сверток Синицына. Нет, положительно в этот вечер все было против меня. Когда приятели с преувеличенным возмущением развернули пакет, под толстым слоем оберточной бумаги оказались самые обыкновенные гражданские вещи: пальто, брюки, рубашка, причем далеко не новые.
— На рынке купил, — пояснил Синицын. — С приятелем хочу в деревню отправить, на днях уезжает по зову партии в деревню помогать колхозному строительству.
«Патриот колхозного строительства» затряс жирными щеками, снял фетровую шляпу и произнес:
— Если меня до отъезда не убьют вот такие очернители советской действительности.
Он так и сказал «очернители».
И только через некоторое время я вспомнил, что Роман Табульш — так звали толстяка — судя по его «документам», не кто иной, как содержатель «веселой» квартиры, о которой рассказывали Нина и Болтов.
