Так он их ненавидит!
Когда позади него взревет нетерпеливо-суетливый бенц, он делает вид, что не обращает на него никакого внимания.
Он его не слышит! Он не желает его слышать!
Он не дает ему дороги!
И только соловые его глаза мечут молнии.
А в молниях этих столько души, столько бессильной злобы!
Оттого, что не в силах он ничего сделать, нет у него возможности прекратить оглушительный, неумолчный и стремительный грохот ненавистного ему мотора.
Того мотора, в котором скрыто сотни таких сил, как сила его гнедого, вороного или серого в яблоках Васьки.
Поэтому он такой сердитый и вместе с тем такой печальный.
Недавно пропел свою лебединую песню "Железный Густав" — старейший берлинский извозчик, более полувека просидевший на козлах.
Проехался он по Берлину в последний раз.
Но проехался не как обычно, а торжественно, с помпой.
Из Warm-See (берлинское предместье) он доехал до самого Парижа!
Из этого сделали чуть ли не национальный праздник!
Устроили ему царские проводы.
Все газеты были полны описаний буквально каждого шага его коня.
Повсюду по дороге были организованы торжественные встречи.
Толпы парижан встречали его у въезда в Версаль.
Одним словом, помирать — так с музыкой!
Не в "Железном Густаве" здесь, конечно, дело.
"Железный Густав" — символ.
Вместе с Густавом отпели свою песню все — и железные, и деревянные, и конопляные Густавы.
Еще год-два, может быть, чуточку больше, и все густавовские фаэтоны будут выставлены в Берлинском национальном музее, а их с козинцом кони пойдут на подошвы для шоферской обуви…
И только в зоологическом парке останется доживать свой век обреченное животное, о котором будут говорить:
— Equus… — и т. д. и т. п.
Знаете, где еще здесь "употребляют" лошадей?
На свадьбах!
Невесту и жениха везут к венцу непременно лошадьми в карете.
Говорят, такова традиция.
А по-моему, это делается для невесты, чтобы она в таких случаях за коня держалась!
Все не так быстро обкрутят!
Хочется ей хоть как-нибудь оттянуть минуту, после которой ей, несчастной, на всю жизнь суждены только три радости: киндер, кирхе и кюхе.
Я бы на месте берлинских лошадей умчался бы в наши херсонские степи!
Там еще можно пожить лет этак с сотню, а здесь им погибать!
Спасения нет!
Уж больно мощно гудят моторы!
1928
Перевод Т. Стах.
