Однако рядом, за исключением животного, не было никого. Старушку Нельсон я прихватил с собой, полагая, что там, на загородном привычном для неё приволье, ей будет лучше, чем в городе. В момент, когда воздух в комнате начинал соединяться с едким конопляным духом, ущербная кошка обычно начинала чихать и покидала задымлённое пространство, оставляя меня наедине с самим собой.
Так вот. В тот день я заснул, не дожидаясь вечера, и увидел сон. Странный и совершенно для себя новый. Идёт судебный процесс. На трибуне я, Митя Бург, в качестве допрашиваемого, обвиняемого и подсудимого. За судейским столом Айгуль, то ли казашка, то ли чувашка. В мантии и с большущим молотком в руке. Строгая. Ровно в том самом возрасте, в каком находилась, когда её привёл на наш чердак для всестороннего опробования благодетельный дядя Вадик. Типа четырнадцать минус-плюс. Нет, всё же минус. Я же лично обвиняюсь в развратных действиях по отношению к ней же. Факт за давностью лет не влияет на наличие состава преступления, поскольку Айгуль за это время, в отличие от меня, никоим образом не подверглась возрастным изменениям, и специальный законодательный параграф в отдельных случаях позволяет предъявить обвинение особо опасному преступнику. То есть мне, Бургу. За особо тяжкие деяния против человека и человечности.
Итак. Режим: вопрос — ответ.
Судья Айгуль: Скажите, подсудимый, когда впервые вы испробовали конопляный дым в качестве угомонительной меры против самого себя?
Писатель Бург: В первый раз я взял в руки папиросу, содержащую смесь растительного характера, когда дядя Вадик предъявил нашему сообществу дома на Фрунзенской январскую страницу перекидного календаря изготовления японского королевства за одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой год от начала летоисчисления.
Судья Айгуль: Можете не задерживаться на малоценных деталях. Только по делу. И объясните суду, как связаны между собой эти два разных события. Наркотики и календарь.
Писатель Бург: Эти события связаны исключительной одинаковостью воздействия на мой организм. Однако это обнаружилось позднее, когда мне исполнилось пятьдесят лет и Джаз посвятил меня в тайны мироздания, о которых я прежде лишь догадывался, не беря в рассмотрение в ходе процесса личного творчества.
Судья Айгуль: Какой ещё джаз? При чём тут музыка?
Писатель Бург: Джаз из Ашвема — это мой приёмный сын.
Судья Айгуль: Как это обстоятельство проявилось в вашем личном, как вы утверждаете, творчестве? И что это за вид творчества? Насколько известно суду, вы занимаетесь не творческим трудом, а зарабатываете средства на жизнь написанием специальных текстов для чтения в пригородных электричках.
