А у самого дурное предчувствие уже, потому что хорошо знаю дочь, понимаю, что из ряда вон должно произойти нечто, чтобы была сейчас такой моя уравновешенная девочка. Ладно, кое-как вошли в жилище, я сразу — воды.
— Пей давай!
Она взяла, стакан в руке ходит, брызги на пол, зубы о край стучат. Глотнула кое-как. И ещё.
— Ну вот. — Я взял стакан из её руки и поставил на мраморный столик, на котором по обыкновению священнодействовал с машинкой для набивания дурманного табака. — А теперь сядь и говори. А я послушаю, да?
Она кивнула и опустилась в кресло, всё ещё вздрагивая. И выдавила с трудом:
— Джаза арестовали, папа. И увели. Пришли из органов, а он как раз только вернулся. Вчера вечером. Поздно. Гелочка уже легла, а я — нет. Они в дверь позвонили, оттолкнули и ворвались. С понятыми. И предъявили ордер на обыск. А потом стали всё выворачивать, папа, выворачивать и кидать… — Она снова заплакала, её вновь заколотило.
— Так… — напряжённо проговорил я, чувствуя, как мошонку начинают туго сдавливать ледяные тиски нехорошего страха, — и дальше что? Выворачивать, это ясно. А что искали?
Она подняла глаза и вонзила их в меня.
— Как что, папа? Наркотики искали. Наркотики всякие, траву разную, кокаин в порошке, таблетки какие-то синтетические, колёса разные и другое всё.
— Какие ещё таблетки?! — внезапно заорал я в ярости и вскочил. — Какие ещё наркотики? Какие колёса? Вы что там все, с ума посходили? То есть, я хочу сказать, органы эти, они вообще, что себе позволяют? При чём тут мой сын?
И снова рухнул в кресло. А она вдруг как-то неожиданно успокоилась и чеканно произнесла чужим, холодным голосом:
— При том, папа, что они нашли то, что искали. И таблеток всяких полный пакет, и порошка с полкило, наверное, не знаю, и дури этой вашей, что вы с ним по-тихому от меня курили, тоже навалом. С полподушки, не меньше. Обрадовались, сволочи, что так легко у них всё прошло, без затей и без простукивания тайников. Так и сказали. А потом один, с черепашьими губами такими, говорит и улыбается ещё мерзенько так, по-скотски: «Ну что, черножопая сволочь, доигрался? Долго мы за тобой ходили, пока тебя твои же дружки по патрисолумумбе этой вашей не сдали. Африканцы, такие же, как ты, чёрные, такую же жопу свою чёрную твоей чёрной жопой прикрыли. Им за это скощуха, может, и выйдет, а уж ты-то сам по полной загремишь, даже не сомневайся, Джазир Минелевич Раевский. И никакой папа писатель-фантаст тебя от зоны не спасёт, пусть даже не пробует. Понял, баклажан? У нас это дело с самого начала как показательное идёт. По всем ТВ-каналам прогремите теперь с папашей со своим приблатнённым».
