Опускались православные на колени, челом морщинистым оземь били, а потом мозолистыми руками разворачивали платочек или за пазуху лезли, доставали двугривенный или пятачок и бросали чудотворной:
— На чудо!
— За чудо!
— За живых!
— За мертвых!
А чудотворная пятаки собирала, "чудеса" творила, что ни год обзаводилась либо новым алмазом, либо новыми десятинами…
Такая маленькая, черненькая, старенькая…. . . . . . . . .
— А с того, мой голубь, и пошло. Граф Капнист тут жил когда-то, еще и слободы не было. А у графа Капниста была дочка. Кра-а-а-сива, мой голубь, дочка была да пригожа… И захворала молодая графиня хворью тяжкой. Не ходила она, сердешная: ноги у нее отняло… Сколько перебрали дохтурей! Куда только ее не возили! И в заграницу, и в Петербург, и в Полтаву… Не исцеляется графиня… И уже ей сделалось вовсе худо… Помирает графиня… Тогда говорит она близким своим:
— Дайте мне икону вон ту, приложусь я и помру!
Дали ей икону, что у графа в дому висела, она перекрестилась, приложилась… И исцелилась… Сразу ноги заработали, и руки сразу заработали…
— Так сразу, бабуся, и заработали?
— Сразу, мой голубь, и заработали… И с той поры пошли чудеса. И видимые и невидимые. Всякие чудеса пошли… Монастырь построили… Народу, народу кажен год… А она, милостивая, висит да чудеса творит…
— И до сих пор творит?
— Нет, теперь времена-то какие! Отобрали землю, богатство отняли!
— Разгневалась, что ли?
— Разгневалась, видно. Спаси нас, царица небесная, заступница наша милосердная!.. . . . . . . . .
Не бывает теперь чудес в Козельщанском монастыре: земля отобрана, добро разное отобрано, а без земли да без денег трудно чудеса творить…
Впрочем, силы "господней" еще хватает, чтоб прокормить триста человек христовых сестер. И прокормить хотя и "скудно", однако, достаточно, чтоб и хвалу всевышнему громогласно возгласить и выскочить за ограду или под ограду монастырскую, с молодым парубком обняться…
Настолько еще сила чудотворная действует…
На десятины, на алмазы уже, что и говорить, не хватает…. . . . . . . . .
Ладаном от монастыря пахнет.
Как от покойника…
Ищешь надпись: "Здесь монастырь почиет".
1925
Перевод А. и З. Островских.
Гипноз.
Вещь, как знаем, очень таинственная и далеко еще не исследованная.
Чудеса профессоров-невропатологов не один раз заставляли волосы подыматься дыбом и глаза широко раскрываться.
Все это такое непонятное, такое "потустороннее", такое диковинное…
И кто бы мог подумать, что где-то в небольшом селе, за пятнадцать верст от железнодорожной станции, живет человек, нагоняющий страх и на мужчин, и на женщин, и на малых детей своей таинственностью, никем и ничем не объяснимой силою, своим этаким страшным "сглазом…" "Неисповедимы дела твои, господи!"
