И тогда под аккомпанемент раздирающего десять глоток кашля мы начинаем разговаривать.
Про все говорили. И про село и про город…
— Газеты читаете? (Отец умеет читать, когда-то отбывал службу в войске.)
— Не.
— А я привез.
Мать:
— Петр! Смотри, газетка! Вот накуришься!
Отец:
— Курят уже, сукины сыны!
Рассказываю о городе. Рассказываю обо всем, что в городе.
Мать:
— А скажите: и фасоля у вас на фунты? И горох?
— И горох у нас, — говорю, — на фунты и фасоль на фунты.
— О господи! Да разве ж фунтами насытишься?
Тогда мне рассказывают о самом наболевшем: о хлебе.
— Ежели бы не отбирали!
— А зачем он вам, коль излишек имеется?
— А так…
— Да и не отбирают же, а покупают.
— Так-то так, да вот…
Укладываемся спать.
Мать:
— Я б это вас и молочком попотчевала, да высосал клятый теленок. Как на грех и сегодня чисто все высосал и давеча…
Отец:
— Так смотрят, сукины сыны!
Петро:
— Привязывал же, да коротко, чтоб ему сдохнуть!
Митрофан:
— Теленка коротко привязал, а корову — длинно, вот он и высосал.
Ложимся.
На сон грядущий длинно рассказывает мне хозяин, как украли у него давешним годом десять мешков ("да новых же, новехоньких"), и как все ходили к ворожее, и как она на карты бросала да на зеркале ворожила и сказала: — И не ходите далече и не шукайте, а смотрите через две хаты.
И как в воду глядела.
После заснули.
Я не спал. Я слушал, как мучились в пароксизмах кашля десятеро неграмотных детей на тринадцатом году революции, и думал о культурной работе. О национально-культурной и интернационально-культурной. И по всем извилинам мозга моего плыла прекрасная фраза прекрасного поэта:
Темная моя отчизна!
И я высчитывал, во сколько раз толще оковы культурного порабощения оков социального порабощения. И когда упадут первые, если вторые упали тринадцать лет назад?
А наутро, еще не рассвело, приветствовал меня хозяин с добрым утром:
— Доброе утро вам! Пошел это я ночью до ветра, сходил, лег да подумал: нелегко вам там, в городе, жить, ежели все купленное! О!
А в степи буря, в степи вьюга, на хуторе тоскливо воют собаки, а в волдырях гудит нечистая сила.
1930
Перевод Т. Стах.
— "Вербные слезы господни". Что такое "вербные слезы"… Вон в Лентратевке чудо свершилось. Вот это чудо! Такое чудо, что все эти "слезы вербные", все "обновления икон", "кровь господня" с креста калининского — так все это детские игрушки против лентратевского чуда. О!
— Расскажите, голубчик!..
— Слушайте… Как раз на Полупетра, после полудня, солнышко уже на вечернюю полосу наклонилось, выгнала Килина корову свою Лыску со двора. Поить выгнала. Гонит себе, покрикивает, хворостиной помахивает…
