За тридевять земель | страница 10

Теперь уже трудно сказать, сколь бы упрочилось русское присутствие в Новом Свете вообще и в Калифорнии в частности, продолжи свою деятельность на благо государства Российского Н. П. Резанов, вступи он в брак с дочерью испанского коменданта де Аргуэльо. Однако ж Судьбе его, увы, угодно было распорядиться по-иному... 24 сентября 1806 года кортеж Резанова отправился из Охотска. Камергер спешил в Санкт-Петербург получить от императора Александра и Священного Синода дозволение на брак с католичкой. Лошади стремительно мчали Николая Петровича через заснеженные сибирские земли. Не раз приходилось ему замерзать в ледяной пустыне, ночевать в дремучем лесу, отбиваться от волчьих стай... Не доезжая шестидесяти верст до реки Алдан, его сбросила в шугу лошадь. Резанов смертельно занемог. Лангсдорф определил сильнейшую горячку и антонов огонь левой ноги. Два дня пролежал действительный камергер на земляном промерзшем полу одинокой якутской юрты и, не поправившись как следует, приказал скакать дальше. В Красноярске его путь окончился... 4 марта, на третий день после смерти, тело мальтийского командора Николая Резанова было предано на вечное хранение сибирской земле. Трех месяцев и восьми дней не хватило ему, чтоб дожить до своего 42-летия. Над могилой поставили тогда чудной работы российских умельцев коринфскую вазу на кубе уральского гранита. Но нынче ее и следа не сыскать, как не сыскать и самой могилы славного сына Земли Русской...

Корабль несло на скалы. Римма с ужасом взирал на громады пенистых волн, что готовы были в любую минуту пожрать 30-пушечный корвет, казавшийся теперь ничтожным суденышком, жалкой щепой посреди разъяренной стихии. Наверное, одному господу известно, как он, позабыв про панический страх, всегда внушаемый ему одним видом выбленок, в мгновение ока оказался едва не у самого клотика, неведомо почему отыскивая спасения в подобном месте. Проскочив спасительное воронье гнездо, он сидел посредине ничтожной площадки марса, свесив ноги в собачью дыру и крепко-накрепко обхватив руками мачтовый ствол. Теперь, сотворив в душе молитву, готовился он к неминуемой смерти, ибо с каждой минутой гигантские темные валы становились все страшнее и страшнее, то стремительно поднимая судно едва не к самым звездам, то бросая его в распахнутые объятия зиявшей преисподней. Оборванный кусок парусины нещадно хлестал Римму по лицу, обвивался вокруг хрупкого его тела, явно желая сбросить в пучину несчастного. Но сам Римма уже не чувствовал ни боли ударов, ни ужаса и только, повинуясь инстинкту самосохранения, заложенному от природы в каждом из смертных, все сильнее прижимался к осклизлому дереву...