«Все-таки какая же сволочь комбат. Знает же, что я после пятисот граммов не вяжу, а н-нет, вливает, сука, стопку за стопкой, стопку за стопкой».
– Чего?
Мудрецкий прищурился, пытаясь разглядеть в темноте нахала. Пусть зрение минус три, но носить очки он не будет. Хотя они у него имеются. Не хватало, чтобы, кроме кликухи «Мудацкий», к нему прилипло еще что-то вроде «телескоп» или «филин».
– Не чего, а на построение. Вы должны меня понимать с полуслова: я только подумал, а вы уже сделали. А тут приходится все разжевывать по полочкам.
В коридоре сквозняка не наблюдалось, но командира взвода возило из стороны в сторону.
Выстроенные военнослужащие почему-то улыбались.
– Не вижу никого смешного. – Юре пришлось сделать шаг вперед, чтобы не упасть.
– У нас новенькие, – выкрикнул из строя Бабочкин Валера, а попросту Баба Варя.
– Не слепой.
Лейтенант подошел к Простакову.
– Откуда?
– Из Киржей, с учебки.
– Родом, родом откуда?
– Красноярский край.
– А-а-а, большой такой регион. Помню, на карте видел.
Лейтенант вернулся на середину.
– Все?
Фрол сделал шаг вперед.
– Рядовой Валетов! Чебоксары.
– Ясно. Встань на место. Батраков, что в парке?
– Нам бы людей, товарищ лейтенант, иначе БТР с места не сдвинется раньше, чем через месяц.
– Двое суток, – Мудрецкий погрозил пальцем, качнулся, улыбнулся. – Двое суток, иначе... – лейтенант высунул язык между губ и выдохнул, получилось очень похоже на пердеж. – Ясно, Батраков?
– Да, ясно.
– Возьмите новеньких. Сегодня я сплю в штабе.
Кикимор с Агапом переглянулись. Мудрецкий дежурит по этажу. Да ради бога!
Их выстроили перед койками по росту. Леху, потом какого-то парня по фамилии Резинкин и Фрола.
Пребывая в прекрасном расположении духа, Костя Кирпичев по прозвищу Кикимор в полумраке казармы разглядывал пацанов.
– Запашки вы наши. Витек, ты уж не обижайся, что с опозданием церемония.
Резинкин ничего не ответил.
– Забота, иглу.
Подбежал слон Заботин, подал иголку.
– Здоровый, ты первый.
– Чего? – возмутился Леха, багровея.
Тут же подал голос сержант Агапов:
– Не надо бычиться, иначе три года дисбата, помнишь, зайчик, – он заржал, к нему присоединилось сразу несколько голосов.
– Больно не будет, – Кикимор вытащил зажигалку и стал прокаливать на огне иглу. – Здоровый, на постель мордой вниз.
Леха посмотрел на Фрола через голову Резинкина.
Одними губами Фрол произнес:
– Потом отыграемся.
Слова согрели душу детины, и он покорно лег на койку, с которой предварительно сдернули постель.
